Когда немец завалился и рухнул вниз, а я летел на него стреляя, едва успел увернутся, буквально в считанных метрах, тот должен был провалится, освобождая место, что тот и сделал. Дальше сразу перевернувшись, пошёл вниз. Я решил сделать качели, и каждый раз устремляясь вверх, бить по немцу, по началу, потом по концу, туда-сюда. Правда на насколько секунд замер на месте, прежде чем снова обрушится вниз, и мне это не понравилось, отличная цель для немецких стрелков. Хорошо, что всё же оборонительного вооружения тут нет. Сделав такую же качель, я сбил в первом звене из трёх самолётов не ведущего, а второго справа, и тот также с убитым лётчиком и повреждённым левым мотором вращаясь понёсся к земле. Немцы расстроились, и полезли вверх, и я не стал их разочаровывать, и показал, что и на четырнадцати с половиной тысячах могу уверенно держусь в воздухе. Амулет активно снабжал мотор кислородом и тот не задыхался. Ладно хватит играть в поддавки, будем бить наверняка. Я ещё дважды сделал качели и сбил двоих, немцам осталось только матерится в бессильной злобе. Но сделать те ничего не могли и упрямо шли дальше, вновь сомкнув строй. Вот так можно воевать. А немцы опустились ниже, видимо лететь на предельной высоте им было тяжело, а так какая разница, если я их везде достаю? Опустились те на тринадцать половиной тысяч.

Тут и наши подлетели, и я увидел мастер-класс. Двое пилотов, один из них был комполка, у которых была набрана максимальная скорость, взяли ручки на себя, и стали подниматься резко вверх, выжимая всё из своих движков. Не так и много вытянули, но сблизились с немцами, и метров с четырехсот, а кто и с пятисот, открыли прицельный огонь в момент, когда истребитель готов был вот-вот замереть на месте, после чего хвостом падать вниз. Сам я отлетел в сторону, с интересом наблюдая что будет дальше. И что важно, наши попали, за одним из «Юнкерсов» потянулся белесый след от правого мотора, и чуть позже тот не смог удержать высоту и стал снижаться. И «Миги» что крутились ниже, набросились на него как стая волков, мгновенно разодрав. А та парочка, у них двигатели заглохли, ушли в сторону где смогли запустить их снова, и набрав скорость, и снова в высоту полезли. В этот раз результата нет, но они не оставляли попыток. Правда, немцы тоже полезли на высоту. Задумавшись, немцы пятерых уже потеряли, а пёрли на Москву как алкаш за получкой, и я решил сделать своё предложение:

— Пичуга, Кот на связь. Приём.

— Слушаю, Кот.

— Есть приложение, могу атаковать немцев и повредить им движки, держать высоту не смогут, и они ваши.

— Сможешь?

— Глазомер хороший. Немцы не помешают.

— Добро, действуй.

Атаковать было просто, я даже качели не делал, догонял и просто бил по двигателям. Троим двигатели подбил. И вот теперь те не выдержали, открылись бомболюки, и посыплись вниз бомбы, и те с разворотом стали разбегаться по одиночке. Кроме той тройки, их внизу дождались, и всех отправили на встречу с землёй. А немцы правильно поступили, из той четвёрки оставшихся, пока по кому-то другому работают, кто-то уйти успеет. Догнав ещё один, я подбил ему двигатель, да хорошо, языки пламени было видно, и погнался за остальным. А тут я решил шикануть, как-то внезапно в голову мысль пришла. Сначала я двух других догнал, и повредил им моторы, что будет с ними дальше и так понятно, наши внизу ждали, а сам догоняя командира этой группы, его и наблюдателя рядом оглушил, после чего взял «рукой» амулета-помощника управление самолётом, и отдал штурвал от себя, как будто тот на скорости решил оторваться, и на буреющем уйти. Я только и крикнул по рации:

— Этот мой!

Сработало, никто не стал нас преследовать, итак есть кого ждать, подбитые немцы теряли высоту, не уйти им. А я, гоня перед собой бомбардировщик, держась в хвосте, повёл того обратно к Москве. Подумав, решил, что пора, и стал вызвать:

— Земля, ответь Коту. Земля, ответь Коту.

— Я Броня, тебя слышу, — прозвучал уже знакомый голос. Позывной того я не знал, и вот наугад вызывал, ответил всё же, видать запомнил мой голос, да и позывной тоже.

— Броня, я Кот. Гоню к столице бомбардировщик. Немцы пожелали в гости к хлебосольным хозяевам прийти. Дайте направление на аэродром и обеспечьте встречу. Гоню командира группы. Ведущего. И зенитчиков предупредите, чтобы мой трофей не сбили.

— Ай молодец, Кот. Молодец. Веди его на запасной аэродром. Там встретят.

— Броня, я в столице сутки, пальцем покажи где это. Или хотя бы от аэродрома Пичуги.

Несколько секунд длилось молчании, наконец прорезались.

— В семи километрах на северо-запад, длинная бетонная полоса. Комитет по встрече уже готовится принять гостей.

— Принято. Будем через десять минут.

Я не удержался и провёл бомбардировщик с выпущенными шасси на трёхстах километрах в час над городом на высоте шестисот метров, всё также держась хвосте. Конечно скорость минимальная, самолёт на грани сваливания, но держался. И вот от нашего аэродрома я и вправду рассмотрел ещё одну полосу, где видимо ещё какие-то авиационные части дислоцировались. Там действительно встречи, народу хватало, ещё на территорию три грузовик заезжали. Приподнявшись выше, я повёл бомбардировщик вокруг аэродрома, показывая, что тот готовится к посадке, и вот отдалившись, тот развернулся, всё также в моём сопровождении, и пошёл на посадку, снижаясь. К счастью, та прошла штатно, и самолёт покатился по бетонной полосе сбрасывая скорость и тормозя. А когда тот остановился, глуша моторы я открыл люки, и стал хлопать экипаж по щекам своими «руками», продолжая наматывать круги над полосой. Командир очнулся, как раз когда в самолёт протиснулся крепкий боец НКВД, и стал его разоружать, а вот второй немец продолжал без сознания быть. В общем, приняли немцев, о чём я тут же решил сообщить земле:

— Броня, я Кот, гостей встретили хорошо, повели к столу. Вижу вторую группу, имею треть боезапаса и топлива, могу успеть седлать пару заходов.

— Кот, я Броня, добро. Действуй.

Я стал подниматься в воздух и успел набрать двенадцать тысяч, продолжая подъём, и наблюдая как перед немцами встают шапки разрывов, в основном под ними, похоже и зенитки их не достают, но они и мне мешали атаковать, парни из второй эскадрильи тоже в сторону оттянулись, да и пустые те должны быть. С пустыми баками. Ага, вижу первая эскадрилья нашего полка на подходе, да и ещё две эскадрильи из каких-то частей подлетают. Пришлось вызвать землю:

— Броня, я Кот, не могу атаковать, зенитчики не дают. Прошу прекратить огонь.

— Кот, я Броня, атакуй, повторяю, атакуй.

— Я Кот, принято.

Я пошёл на немцев и как по команде разрывы прекратились. Атака была успешной, всё по той же причине, оборонительного вооружения нет, я просто подходил и расстреливал немцев. Бил не по кабинам, это не красиво, а по двигателям. Вот оставляя чёрный дымный след при падении, вот это смотрится, просто восхитительно. Развлекался, одним словом. Сбил я таким образом четверых, после чего уходя в сторону, сообщил земле:

— Броня, я Кот, я пустой, двигатель заглох, планирую к аэродрому.

— Я понял тебя, Кот, молодец.

Дальше я сосредоточился на управлении, так как двигатель действительно заглох и винт остановился, а «Миг» — это не та машина где планирование простое дело. В пологом пикировании я стал спускаться, намытая круги над своим аэродромом, там уже видели в чём дело, и освободили полосу от машин второй и третьей эскадрилий, так что сел, на три точки, на скорости двести километров в час, и покатился по полосе, аккуратно сбрасывая скорость, заворачивая к стоянке моей машины. Там уже ждал Никита. Машина остановилась, вот только вылезти мне не дали, выдернули из кабины, хорошо я ремни успел отстегнуть. Так с парашютом толпа лётчиков и кидала меня в воздух, под мои вопли и просьбы поставить на землю. Мол, я предпочитаю сам пилотировать, а не когда это делают за меня. Причём Иванов ещё и командовал, чтобы повыше подкидывали. Наконец, когда я потерялся, где небо и где земля, поставили на землю и всего обхлопали, выражая так свои чувства, а Иванов, обнял, облобызал и громко крича от избытка чувств, спросил: