– А ты… а ты не сомневайся! – прохрипел Матвей и передернул рычаг передачи. – Не было… не было такого дела, с которым бы Матвей Громов не справился!

И словно в ответ на его слова, полузатонувшая машина дернулась и поползла на тропу. Болото жадно чавкнуло, как будто не хотело расставаться со своей добычей, и темная вода снова сомкнулась.

Машина аквалангистов стояла на ровном месте, и с нее стекали вода и густая болотная грязь.

– А ты говоришь – тачка навороченная! – проговорил Матвей, выбираясь из своей машины и любовно поглаживая нагревшийся капот. – Это зверь, а не машина!

– И правда вытащил! – удивленно проговорил Василий, переводя взгляд с грязной машины аквалангистов на гордого, красного от напряжения Матвея.

Он подошел к измазанной машине, дернул на себя дверцу. Она распахнулась, на траву выплеснулась щедрая порция болотной грязи. Участковый заглянул внутрь и присвистнул.

– Вот он, твой Константин! Недалеко уехал!

– Во-первых, никакой он не мой… – привычно ответил Матвей. – А во-вторых…

Он не закончил фразу.

Мертвый человек сидел на переднем сиденье, всем телом навалившись на руль. Его лицо и одежда были густо залеплены грязью.

– Выходит, съехал с дороги, не успел выбраться из машины и утоп? – неуверенно проговорил участковый, стаскивая с головы фуражку.

– Не выходит, – возразил Матвей и своим платком стер грязь с правого виска мертвеца. Там чернела круглая дырка с опаленными краями. – Не выходит. Тот же калибр, девять миллиметров. Тот же человек его убил, что и остальных. Только специально сюда его привезли, чтобы мы на Константина это дело повесили. Еще бы несколько часов – и машина бы утонула, а тогда…

– Точно, – согласился участковый. – Тогда бы мы на Константина это дело списали и объявили его в розыск…

– Что же такое было в тех ящиках, если из-за них столько народу положили?

– Эх, Матюха! – вздохнул Уточкин. – Сейчас не то что из-за ящика с сокровищами, из-за бутылки водки человека убить могут! Вот в Заворотье мужик из тюрьмы вышел, восемь лет отсидел за вооруженное ограбление, в тот же день соседа убил и снова сел на десять лет. Так за что убил-то? За пятьдесят рублей и за куртку старую! А ты говоришь – ящики…

Он засунул голову в машину аквалангистов и повторил:

– Ящики!.. Ящики!

– Что ты заладил как попугай – ящики, ящики! – недовольно пробормотал Матвей. – Я еще с первого раза расслышал!..

– Да говорю тебе, – участковый задом вылез из машины, – ящики твои тут!

– Что значит – тут? – недоверчиво переспросил Матвей. – Как это – тут? Не может быть!

– Сам погляди! – Участковый отступил в сторону.

Матвей снова влез в машину.

На заднем сиденье стояли два больших железных ящика.

– Ну, помоги, что ли… – проговорил Матвей, хватая один из ящиков за ручки.

Через несколько минут оба ящика стояли на траве.

Это были большие темно-зеленые ящики с хорошо сохранившимися немецкими надписями на крышке. Кое-где краска была поцарапана, видно, ребята попытались соскоблить многолетние наслоения. А так мало кто мог подумать, что ящики пролежали в воде так много лет. Все-таки немцы – народ обстоятельный…

– Ну, и что в них такое? – заинтересованно спросил участковый.

– Сейчас узнаем… – Матвей отщелкнул замок. Как ни странно, он хорошо сохранился и нисколько не заржавел. Матвей откинул крышку.

Уточкин заглянул через его плечо и присвистнул.

Ящик был полон серебряных и позолоченных окладов икон.

– Вот нахапали фрицы! – проговорил участковый с непонятным выражением. – Да только увезти не смогли…

Матвей открыл второй ящик. Здесь были серебряные и золотые церковные сосуды, кресты, усыпанные цветными каменьями, тяжелые кадила и подсвечники.

– Ничего себе! – Глаза Уточкина заблестели. – Значит, нашли все-таки клад твои ребята!

– Смерть свою они нашли! – перебил его Матвей.

– Постой… – участковый удивленно уставился на приятеля. – Постой, что же это выходит? Выходит, он их всех убил, а клад-то и не забрал? Или все же Константин был с ним в сговоре, остальных убили, а потом они поссорились из-за добычи, он подельника пристрелил, а сокровище унести не смог?

– Не выходит, – возразил Матвей. – Он с Константином не боролся. Он его так же пристрелил, как остальных. Он все сделал так, как задумал.