— Не желаете ли полюбоваться на нашего малыша? — спросила Элизабет, освобождая личико ребёнка. Из пелёнок на Майкла смотрел словно крошечный Питер Крэйбонг.

— Почему он так похож на Питера? — пробормотал Майкл.

— Он похож на свою бабку, покойную герцогиню Софию, — гордо ответила Элизабет и ткнула пальцем в направлении вывешенного на видное место портрета, изображавшего мать всех троих детей герцога Крэйбонга, чьи черты и унаследовал Питер, а также, как выяснилось, маленький Эдвард Фосбери.

"И всё равно, что-то здесь не то", упрямо подумал Майкл.

— Отец, — спросил Майкл лорда Вилея, когда они возвращались домой, — а ты ведь частенько навещаешь графа Фосбери?

— Не сказал бы, что частенько, но да, навещаю порой. А что такое?

— Скажи, а давно ли ты видел графиню до сегодняшнего дня?

— Да вот когда был в прошлый раз, месяца три назад, тогда и видел. Так к чему эти вопросы?

Леди Эстер тоже вопросительно уставилась на Майкла.

— Не припомнишь, показалась ли она тогда тебе беременной?

— Тьфу ты, Майкл, чем только твоя голова занята! Что я, к животам жён своих друзей присматриваться буду?

— Значит, как я понимаю, не показалась? — продолжал настаивать Майкл.

Леди Эстер решила вмешаться.

— Майкл, твой отец не заметил этого. По всей вероятности, ничего заметного для поверхностного взгляда и не было. Я понимаю, о чём ты подумал, но всё же достаточно посмотреть на этого ребёнка, чтобы понять, что он внук покойной герцогини. У него такие же беленькие волосы, голубые глазки и носик пуговкой. Всё это могла передать ребёнку только графиня, не Фосбери же.

"Не только графиня", подумал про себя Майкл. "Это пусть местные графья умиляются фамильным сходством, а мы в средней школе учились, биологию посещали, и про доминантные и рецессивные гены кое-что помним". Согласно этим законам, вероятность, что светловолосый ребёнок родится у светловолосой герцогини и темноволосого герцога, была довольно низка. И то, что Питер уродился внешностью в мать, было выпадением этого редкого шанса. А какова вероятность, что светловолосый голубоглазый ребёнок родится от темноволосого зеленоглазого отца — лорда Фредерика и темноволосой кареглазой матери — Долорес-Софии? На порядок меньше.

Дома Майкл нервно ходил из угла в угол в своих покоях и размышлял.

Итак, ребёнок похож на герцогиню… и её сына Питера. Судя по срокам, Долорес-София ловко играла в теннис, когда была на четвёртом месяце беременности. Стала бы она это делать, если б знала, что беременна? Нет. Отпустил бы её играть граф Фосбери? Однозначно — нет. Могла ли она тогда не знать, что беременна? Очень сомнительно. Как минимум, обязана была бы это подозревать, да будучи ещё в окружении лорда Фредерика и леди Элизабет, горячо надеявшихся и ожидавших этого.

Дальше. Питера нет в стране, отправили с посольством в Пруссию. Между тем, он не собирался никуда ехать, когда они виделись в последний раз, у него в планах было иное. А виделись они с ним у его содержанки. Светловолосой голубоглазой Бригитты.

Все эти размышления, накладываясь на картину не умеющей брать на руки дитя и паникующей при этом Долорес-Софии, переросли в голове Майкла почти в уверенность, что женщина, в которую он влюблён, стала жертвой нечистой игры её коварного мужа и золовки с подменой родителей новорожденного. И, конечно, всё это произошло не без участия герцога Крэйбонга.

А если всё так, то это значит, что Долорес-София попала в беду, но помочь ей просто некому, и тогда ему, Майклу, нужно действовать. Но как?

Для начала, надо убедиться, что его подозрения верны. Майкл написал письмо Тому — слуге, живущему в их столичном доме и присматривающему за ним в отсутствие семьи Оддбэев. В нём он просил того наведаться по определённому адресу в Блумсбери и осторожно проверить, как поживает там некая Бригитта, и сразу отписать ему обо всём, что тот узнает. Секретарю же Майкл велел, в случае получения письма от Тома, передать его лично ему, не вскрывая.

Через несколько дней Майкл, разбирая каракули Тома, узнал, что та Бригитта, о которой спрашивали его милость, около трёх месяца назад съехала из квартиры, сообщив, что она выходит замуж за отца ребёнка, появления на свет которого уже явно ожидала.

Конечно, если бы Питер не уехал, Майкл бы прямо расспросил друга обо всём. Но — увы. Некоторое время Майкл колебался, не написать ли Питеру письмо, но учитывая, что это письмо, адресованное в посольство в другую страну, наверняка подвергнется перлюстрации, и возможно, проверяющими обеих стран — Бригантии и Пруссии, задавать в нём опасные личные вопросы было нельзя. А писать иносказательно показалось Майклу недостойным для знатного джентльмена, каковым он себя уже давно привык числить.