Вести о наших безумствах – непреходящая скорбь Отца Небесного.

Своим молчанием Всевышний совершает добра куда больше чем, проповеди о добре с амвона под колокольный гром.

Чего уж там… И наше воображение, породившее Создателя, – не без греха.

Если бы Всевышний не дорожил грехами своей паствы, не любили бы так страстно грехи людей.

Блохи и грехи неразлучны с божьим созданием. Ну, грехи, понятно, от Лукавого, а блохи-то?..

И щедрость бывает, не приведи Господь! Да та же щедрость Нечистой Силы на соблазны неуверенным в Добре православным.

И скупости в ноги поклонится наследник торгаша.

Даже замышляя кражу, молятся Всевышнему, надеются на Дьявола.

Если все в руках Всевышнего, то не пойманный вор его протеже.

Всевышний – жалобная книга судьбы на Земелю…

Заклиная грядущее о благосклонности, мы попираем исключительные права Создателя на справедливость.

Творец так и не решился оспорить, что Вера существеннее выклянченных у него прерогатив.

Извилины мозга показывают каково было Всевышнему вспахать каменистую глупость Адама.

Наш век – век дьявола разбрасывать камни, вот ждем век Всевышнего, когда он начнет собирать камни.

Создатель шпаргалка на экзаменах судьбы.

Природа-то на Счастье торовата, беда в том, как Творец распределяет между нами дары природы.

Молитва приближает к нам ухо Господа, но милосердие его тщится раздавать церковь.

Создатель – бесконечность бытия Мироздания, измышленное нашим воображением в ограниченном пространстве черепной коробки.

Костяной череп твердо уверен – разум не должен быть таким мягким как беспринципные мозги.

Творец смотрит на мое отражение в своем зеркале и не узнает себя.

Всевышний не ведает, что сейчас мне в голову взбредет, ему известно, чем это кончится для него.

Дьявол рядом, мельтешит между нами, где же Юпитеру разглядеть-то меня.

В Раю мы все на одно лицо – благопристойное рыло тунеядства.

Изобретенный человеком Всевышний оказался настолько хорош, что человек стыдится узнать себя в его лице, и не решается признать свое авторство, сваливает все на провидение сверхъестественных сил.

Отец Небесный создал человека возделывать райские сады. А этот шельмец гонит в Аду самогон из райских Яблочков.

Человек манекен в швальне Всевышнего.

Убеждения – лоскутное одеяло прикрывающее срам равнодушия.

Ничего нет тупее отлитой из металла буквы, но и гении прибегают к ее посредничеству, желая убедить мир в своей гениальности.

Когда ум ставит точку, мысль ловит гром оваций.

Безопаснее бояться, чем мыслить бесстрашно.

Верно говорю, на кладбище собирается приличная публика, ни о ком слова дурного на поминках не сказано, одни панегирики. Не то, что вороватый сброд за кладбищенской оградой.

Похороны станут лучшим днем в унылой жизни покойника, если гости на поминках обожрутся, перепьются, и для полноты счастья покойника набьют друг другу морды.

Искусство гарнир к фаршу попсы.

Мудрость и глупость не разделяют даже половые различия.

Ад – придорожный кабак, где пропивают последние скоромные радости жизни

перед вечным постом в Раю.

Верности блуд в постоянстве не клялся.

Райское блаженство – отсутствие вкуса у безалкогольного нектара и постной амброзии.

Ад и рай – палки с одним концом. . .

Рай для богатых, хотя бы духовно, Ад для голодранцев.

Благоразумных стало так много, что идиотов от них уже не отличишь.

Ад – когда радуемся тому, что есть, Рай – когда радуемся тому, что сулят.

Никто себя дураком не считает, поскольку ничто, кроме глупости, не приживается в нас намертво.

Своей мысль быть не сможет, в конце концов, все мысли выражаются буквами одного на всех алфавита.

Не всякая мысль по силам букве, чтобы стать ее достойной.

Язык отчуждает наши мысли, в свободном обращении они приобретают общеизвестные признаки слабоумия.

У каждого слова есть три смысла – мужской, женский и дурацкий, и все трое в вечных взаимных претензиях на обладание смыслом слова.