В 1 час 40 минут 22 июня я донес начальнику Главного Морского штаба:

— Флот и базы переведены на оперативную готовность номер один.

По ходу событий уже чувствовалось, что в ближайшие дни флот будет сконцентрирован в Риге и Таллине. Туда необходимо было срочно завезти дополнительное количество топлива. Начальник тыла флота генерал-майор Митрофан Иванович Москаленко доложил командующему свои расчеты. Тут же в полночь запросили у Наркома разрешение танкеру «Железнодорожник» с полным запасом мазута, принятым в Либаве, немедленно следовать в Усть-Двинск (Даугавгрива), а танкеру № 11 — из Кронштадта в Таллин. Уже к двум часам пришло из Москвы согласие; одновременно нам позволено было расходовать мобилизационные запасы.

Командиру Либавской базы я передал приказание командующего: все оставшиеся подводные лодки типа «М», кроме дозорных, перевести немедленно в Усть-Двинск, а остальные — в Виндаву. Командиру же военно-морской базы Ханко приказано было все подводные лодки и торпедные катера перевести в Палдиски. Это предусматривалось нашими планами.

В Таллине стояло несколько новых кораблей, почти закончивших свои государственные испытания. Их решено было принять в состав флота и утром поднять на них Военно-морской флаг. Менее готовые корабли срочна направлялись в Ленинград на заводы. Судостроители, конечно, возмутились. Они привыкли к тому, что командование флота принимает все зависящие от него меры для обеспечения заводских, а тем более государственных испытаний новых кораблей. А сегодня вдруг, да еще ночью, лаконичное приказание: «Все испытания прекращаются — немедленно следуйте в Ленинград». Пришлось мне отправиться на корабли и разъяснить главному сдатчику инженеру А. В. Сидоренко обстановку. Все корабли благополучно дошли до своих заводов и уже в ходе войны были приняты флотом.

Наши дозоры что-то молчат. Значит ли это, что в море все спокойно?

Около часу ночи поступила телеграмма от Наркома ВМФ. Она предупреждала, что в течение 22–23 июня возможно внезапное нападение немцев, которое может начаться с провокационных действий. Поэтому Нарком требовал бдительности, осторожности и снова предупреждал: не поддаваться провокациям. Телеграмма запрещала разведку в чужих водах и любые активные действия без разрешения Москвы, в том числе и постановку оборонительных минных заграждений.

В воскресенье, 22 июня, в 4 часа утра упали первые бомбы на наши города и военно-морские базы. Полчища врага вторглись на советскую землю…

В 4 часа 50 минут нам сообщил из Либавы капитан 1 ранга Клевенский:

— Бомбы упали на военный городок и в районе аэродрома. Особых повреждений нет…

Донесение капитана 2 ранга Ф. В. Зозули из Кронштадтской базы: «Сброшено шестнадцать мин на входе на Кронштадтский рейд. Фарватер остался чистым…»

Телефоны продолжают звонить, сообщают о замеченных силуэтах неизвестных кораблей, об обнаруженных перископах подводных лодок, о сброшенных парашютистах, о воздушных десантах — о чем только не доносили в ту первую ночь войны, в ее первые часы! Это был не поток, а водопад донесений! Все их надо было проанализировать, отобрать достоверное от вымысла — и как можно скорее, ибо на войне время — это все!

Как Известно, Гитлер решил напасть на Советский Союз в 4 часа 22 июня, но некоторые его генералы отошли от немецкой пунктуальности, нарушили приказ своего фюрера и начали боевые действия раньше установленного срока.

Начальник штаба Кронштадтской базы капитан 2 ранга Ф. В. Зозуля доносил, что наш транспорт «Луга», шедший из Ханко, был на подходе к Кронштадту неожиданно обстрелян фашистскими самолетами в 3 часа 30 минут. Корабль получил двадцать пробоин, среди экипажа есть раненые.

Трагичнее сложилась судьба латвийского парохода «Гайсма», шедшего в Германию с лесом. Еще в 3 часа 20 минут, находясь у шведского острова Готланд, он был без всякого предупреждения обстрелян с четырех фашистских катеров, а затем дважды торпедирован. Взрывной волной большая часть экипажа была выброшена за борт. Фашистские катера расстреливали моряков, плававших в воде, смертельно ранили капитана и многих членов экипажа. Но команда вела себя героически. Радист Степан Савицкий в последний момент успел передать в эфир радиограмму: «Торпедирован. „Гайсма“ тонет. Прощайте». Двадцать четыре человека, среди них были раненые, на спасательном вельботе через четырнадцать часов достигли нашего берега у маяка Ужава. Там похоронили капитана судна коммуниста Николая Георгиевича Дувэ, тело которого моряки доставили на родную землю.

Длинное сводчатое помещение — потерна береговой батареи, стоявшей здесь еще в первую мировую войну. Вдоль стен — столики операторов. А посредине — большие «столы обстановки» с разложенными на них картами.

Мой стол у самого входа.

Много света (электрического: окон нет). Шумно, хотя офицеры говорят вполголоса, а телефоны звонят еле слышно. Это береговой командный пункт флота.

4 часа 50 минут. Быстрыми шагами проходит к своему столу В. Ф. Трибуц. Поднимает на меня усталый взгляд и берет в руки свой любимый большой карандаш. Я молча протягиваю ему бланк телеграммы. Вице-адмирал медленно вслух читает:

— «Германия начала нападение на наши базы и порты. Силой оружия отражать противника».

Вздохнув, он ставит свою размашистую подпись. Офицер Кашин берет телеграмму. Вскоре она понеслась по проводам и эфиру в Ханко, Ригу, на остров Эзель, в Кронштадт соединениям, частям и кораблям. Странное дело, мы облегченно вздохнули, будто с плеч спала тяжесть. Кончилась неизвестность. Все стало на свое место. Теперь оставалось действовать.

Торопливо отстукивал телеграфный ключ под рукой молодого насупившегося старшины.

Отдав распоряжения, командующий убыл в гавань, на корабли — в эти минуты ему хотелось быть среди матросов и офицеров.

Я вышел на воздух. Уже рассвело. Море было тихим. В Суропском проливе пыхтел буксирчик с баржей, направляясь в Таллин. Его моряки торопятся домой. О войне они еще ничего не знают.

На кораблях и в частях проходили митинги. Матросы и офицеры клялись выполнить долг перед Родиной. Беспартийные подавали заявления в партию, хотели идти в бой коммунистами.

Из штаба шли распоряжения. Мы держим экзамен. Все, что мы готовили, подсчитывали, прикидывали, уже сегодня начнет проверяться в действии.