Шрифт:
Допрос длился долго, следователь уточнял подробности, детали. Ганна старалась уйти от конкретных ответов, виляла, путала следователя многословием, подчеркнуто искренними интонациями. В душе она поражалась терпению этого молодого человека, так дотошно который день подряд задававшего ей одни и те же вопросы. Она все ждала, когда начнутся пытки; ей много говорили и Мудрый и Боркун о «пытках в застенках НКВД», и она боялась, что их слова окажутся правдой. И когда ее вызвали на первый допрос, со злостью спросила:
– Когда начнете избивать?
Следователь с интересом на нее посмотрел и хмыкнул:
– Редкий экземпляр…
Ганну взяли на курьерской тропе. У нее были надежные документы, хорошо сделанные специалистами из службы безпеки [6] центрального провода, и она благополучно миновала несколько проверок, почти добралась до указанного на инструктаже перед рейсом пункта. Оставалось выйти на прямую связь с человеком, который помог бы ей выполнить задание. Ганна ехала на эту встречу к нему в большой западноукраинский город, среди жителей которого надеялась окончательно раствориться, затеряться.
6
Служба безпеки (СБ) – карательный и разведывательный орган в бандитских формированиях буржуазных националистов.
Пригородный поезд, тащился медленно. Вагон, в который попала Ганна, был полупустой, только несколько селян ехали по каким-то своим делам в областной центр, да панок из бывших сиротливо жался к окну. Ганна чувствовала себя в безопасности, в Мюнхене ей сказали, что проверка документов в пригородных поездах с некоторых пор – большая редкость. Советы, мол, стараются не раздражать население.
Ганна с острым любопытством, не отрываясь, смотрела в окно вагона: оставались позади поля, перелески, небольшие села с неизменными церквами или костелами на пригорках. Она приподнято размышляла о том, что вот эта ее родная земля, не раз видевшаяся в беспокойных снах на чужбине, станет полем ее славы и величия.
«Украина ждет вас, – торжественно сказал ей на прощание Степан Мудрый, – земля наших предков спит летаргическим сном, и не волшебники – мы с вами пробудим ее, вдохнем новые силы для великих свершений…»
Мудрый пристально, не мигая, смотрел на Ганну, и она кивнула: да, это так, ей выпала суровая и счастливая доля борьбы.
В Мюнхене остался Мудрый, ждет от нее весточки. Ганна предупредила: первое донесение пойдет лишь после того, как она почувствует себя в полной безопасности. Мудрый одобрил: рисковать перепиской не стоило, каждый такой рейс готовится долго, тщательно, на эмиссара возлагаются особые надежды, и он должен быть застрахован от случайностей. Годами отрабатывались способы подпольной связи, но кто даст гарантию, что донесение придет в определенные руки? Длинный и опасный путь должен проделать грепс от «земель» [7] до центрального провода, побывать в руках у многих людей, не исключается, что где-то «прилипнет» к этим рукам. Лучше выждать, убедиться в исправности всех звеньев связи.
7
«Земли» в лексиконе украинских националистов – Советская Украина.
«Интересно, что бы они подумали, если бы знали, кто я на самом деле?» – эта мысль привела Ганну в хорошее настроение. Она искоса рассматривала случайных попутчиков.
Двое селян устраивались обедать: застелили чемодан газетой, достали сыр, домашнюю колбасу, куски жареной курятины. Один из них извлек из кошелки бутылку, налил в кружки водки. Он посмотрел на Ганну и улыбнулся. Ганна тоже улыбнулась понимающе: пейте, добрые люди, никто вас не осудит.
Кружком расположились несколько молодых колхозниц, все веселые, говорливые. Ехали они, судя по разговорам, с какого-то областного совещания свекловодов. Ганна с неприязнью прислушивалась к тому, как они восторгались выступлением какой-то Мотри Одарчук, взявшей по шестьсот центнеров буряка с гектара. У одной, судя по всему, главной среди колхозниц, на блузке поблескивал комсомольский значок. «Эти уже омоскалились, обольшевичились, – раздраженно отметила Ганна. – Новая жизнь им, кажется, пришлась по вкусу».
Бабуся с внучкой сидели в конце вагона. Старая дремала, а внучка все старалась высунуться в окно, стреляла по сторонам быстрыми любознательными глазенками. На девочке был пионерский галстук.
В вагоне ехали и другие люди – каждый занимался своим делом, не обращая никакого внимания на соседей. Они не казались настороженными, напуганными или озлобленными, как предупреждал Ганну Степан Мудрый. «Украинцы ошеломлены крушением вековых надежд, они замкнулись, ушли в себя перед лицом огромной опасности, ломающей всех вместе и каждого в отдельности», – Мудрый любил изрекать подобные сентенции, которые, по его мнению, обнажали психологические пласты современных настроений.
Вагон мягко покачивало на стыках, поезд часто останавливался на маленьких полустанках, тихих и пустынных, будто дремавших под знойным небом.
Ганна все больше убеждалась, – что опасности нет никакой; ей, опытному конспиратору, удалось вроде бы благополучно миновать все ловушки, расставленные чекистами. «Интересно, как они выглядят, эти чекисты?» – подумалось Ганне.
Поезд подходил к большому городу, он деловито погромыхал на стрелках, в окно уже можно было видеть красивое, с башенками здание вокзала. На перроне было мало встречающих, пригородные поезда прибывают без того шума и праздничной суеты, которые характерны для курьерских составов.
Ганна сняла с полки небольшой чемодан и спрыгнула на перрон. Здесь ее арестовали.
Все произошло буднично просто.
Двое молодых людей вдруг встали справа и слева от Ганны, и один из них сказал вполголоса: «Вы арестованы. Пойдемте с нами». Ганна сунула руку в карман плащика, но выхватить пистолет не смогла: один из двоих молниеносно перехватил ее руку, сжал пальцы в кулак и стиснул в своей ладони, широкой и сильной.
– Не надо, – сказал он спокойно. – Сопротивление бесполезно.