Вадим остолбенел, узнав что старый пройдоха еще и вертолетчик нанятой его людьми машины вертикального взлета. Подкашивающейся походкой, в сопровождении телохранителей, он последовал за новоявленным воздушным асом на вертолетную площадку, мысленно посыпая свою голову пеплом. Но любовь иногда бывает сильнее страха. Поэтому Вадим трусливо решился на рискованную воздушную прогулку.

– Ну, камикадзе, собрались? А теперь полетим!, – весело напутствовал пассажиров перед полетом бравый вертолетчик.

Когда обалдевшие пассажиры заняли свои места, обшарпанный маленький вертолетик, усиленно пританцовывая как полоумная курица, попытался взлететь. К шизоидному удивлению Вадика и членов его охраны, вертолет, после нескольких па, согласно любимой местной песенке о школе танцев Соломона Пляра, взлетел аки голубь. Воздух над горным пейзажем изобиловал воздушными ямами, от которых Лапкину очень скоро стало плохо. Удивленный его зеленым видом, пилот протянул большущий целлофановый пакет, и жестом отвергая благодарность, произнес мудрую фразу:

– Для лучшего друга и дерьма не жалко.

Поэзия полета винтокрылой машины закончилась сравнительно мягкой посадкой с завершающим ритуальным исполнением танца священной обезьяны. Широкое ущелье среди лысых гор было забито вертолетами, внедорожниками, бедуинистыми верблюдами гималайской породы, вперемешку с самими бедуинами.

Вадима торжественно вынесла из вертолета не совсем здоровая охрана, а супервертолетчик, хлопая как цыпленок крыльями, хлопотал вокруг поверженного пассажира с фляжкой теплой водки в одной руке и соленым огурцом – в другой, тщетно изображая верх сочувствия. Прощелыга прекрасно знал, что на такой жаре водку пьют только мужественные аборигены из какого-нибудь племени «Ням-ням» и славного рода «Баобабе». Поэтому этот ритуал был возможен в лимпомпошной Африке, но не в здешних благопристойных местах.

Вадикино веснушатое лицо, после некоторой травли остатков желудочного содержимого в дареный пакет, постепенно стало приобретать розоватый оттенок. Зелень куда-то ушла, словно сумма со счетов ограбленных им свинодеятелей росгосмасштаба. Отметив улучшение общего состояния здоровья у своего важного пассажира, вертолетчик быстро преобразился из цыпленка в скаредного торговца божественными напитками типа фанты и кока-колы, ящики с которыми он, пыхтя, разгрузил в тени вертолета. Над Лапкиным и его телохранителями грозно сгустились тучи водителей внедорожников и бедуинов-верблюжатников, жаждущих получить свои тридцать серебренников. Он решительно отмел возможность путешествия в район раскопок на постоянно харкающих и мотающихся налево и направо верблюдах, и предпочел внедорожник.

Шоферюга-араб громко врубил какую-то жалобную восточную музыку, похожую на некие стоны воображаемого акына, и лихо рванул по пыльной дороге навстречу Вадикиному возможному счастью. Через несколько минут машина резко затормозила у ряда палаток разного типа и конфигурации, развернутых в русле давно высохшей речки. В одной из таких палаток Лапкин надеялся встретить свою надутую любовь с характерными татушками. Набрав заветный номер на своей мобиле с золотым корпусом, он с замиранием сердца ожидал услышать такой дорогой, слегка пропитый и прокуренный голос.

– Какого хрена ты мне трезвонишь? У меня важная научная встреча с коллегой., – услышал он грубую женскую отповедь.

– Это я, Вадик! Прибыл как принц на белом коне за своей ненаглядной., – проворковал, стуча сердцем, влюбленный джигит.

Полог одной из палаток распахнулся, как в сказке про Али-бабу и сорок разбойников. Из образовавшегося отверстия выскочил какой-то смуглый господин с голым торсом, на ходу застегивая штаны. Следом появилась разгневанная, обнаженная фигура Карины, костерящая матом неудачливого очередного любовника, и красивым жестом швыряющая несколько зеленых купюр вдогонку за искусителем.

Эта необычная сцена жестоко ударила по самолюбию Вадима, навевая невеселые мысли о бренности бытия. Карина, увидев остолбенелую группу мужиков, мигом скрылась в палатке, от греха подальше. Отринув чувство оскорбленного эгоизма, влюбленный джигит решительно вошел в полумрак тканного жилища возлюбленной потаскушки.

– Большой привет, о моя гусочка!, – приветствовал, в свойственной только влюбленным манере, Вадик Карину, успевшую натянуть кое-какую вызывающую одежду.

– О том, какой у тебя привет я должна судить после неизбежных занятий любовью с тобой, мой петушок., – смущаясь ответила девушка, скромно жеманясь.

– А кто негодяй, которого ты только что прогнала?, – осмелился задать нелепый вопрос кровно заинтересованный влюбленный.

– Да так, не успела переодеться, как хамло без стука вошел в палатку. Пришлось выгнать., – проворковала археологическая дива.

– А причем тут бабло, которое ты швырнула ему вслед?, – не унимался неугомонно-назойливый Лапкин.

– Ну вот, ревнивец нарисовался на мою задницу!, – истерически взвизгнула недовольная суперневеста и, успокоившись, внятно пояснила: