Буквально впав в свою, только мне одной известную "нирвану", и ничего не замечая вокруг, полностью погруженная в свои мысли, я, смахивая со щек слезы и спотыкаясь, шла по длинному, казавшемуся мне бесконечным коридору, стены которого были выложены белой больничной кафельной плиткой.... Шла медленно, опустив вниз глаза, с одним лишь желанием, истеричной птичкой бьющимся в моем отключающимся от усталости сознании - забыть..., забыть как можно скорее, то, что предстало перед моими глазами в палате реанимации областной больницы...
– где Макар, прикрытый огромной белой простыней, лежал на специальной функциональной кровати, подключенный к аппарату искусственного дыхания, к монитору отслеживания работы сердца, частоты пульса, дыхания, артериального давления. Мой друг, весь опутанный проводами, гофрированными трубками и катетерами...

Запомни меня таким, как сейчас 

Беспечным и молодым, 

В рубашке, повисшей на острых плечах, 

Пускающим в небо дым. 

Неспящим, растрепанным, верящим в Джа, 

Гуляющим босиком, 

Не в такт напевающим регги и джаз, 

Курящим гашиш тайком. 

В разорванных джинсах, с разбитой губой, 

С ромашками в волосах, 

Глотающим жадно плохой алкоголь, 

Пускающим пыль в глаза. 

Нагим заходящим в ночной океан, 

Пугающим криком птиц, 

С десятками шрамов, царапин и ран, 

С укусами у ключиц. 

Бесстрашным, отчаянным, смелым и злым, 

Не знающим слова "нет", 

На толику грешным, на четверть святым, 

Держащим в ладонях свет... 

Глава №13

Зря я бросил свою душу у порога - 

Поиссохлась. Измельчала. 

Но не мог уже тащить такую ношу - 

Всё царапалась, кричала. 

А я волка прострелил навылет в грудь, 

Прострелил навылет в грудь. 

Но ведь душу-то свою не воротить, 

Не воротить, не вернуть... 

Душа моя чужая, 

Обратно рвется в стаю, 

И я бегу за нею, 

Я волк, я это знаю... 

@Lumen. 

Стас.

Дождь мелкими каплями, стекал по стеклу, огромного панорамного окна его кабинета, нарушая повисшую в комнате тишину. Стас лежал на ворсистом белом пледе перед камином, уткнувшись невидящим взглядом в потолок, и осторожно, подушечками пальцев, ласкал нежное плечико девушки, спящий на его груди...

Что это было?!- задавал себе Темный один и тот же вопрос, размышляя над тем, почему после каждой близости с этой маленькой, рыжеволосой девочкой, он чувствует себя полностью опустошенным и лишенным возможности здраво мыслить.

"Почему"?? 

Почему именно она выворачивает мою душу наизнанку, вытряхивает из меня все силы, но при этом дарит непонятное чувство... счастья?! Так было с первой нашей встречи, и, наверное, так будет всегда...– тихо вздохнул мужчина, рассматривая "предмет" своих размышлений, который, тихонько сопел во сне, касаясь груди Темного своим теплым дыханием, в то время как ее узенькая ладошка обхватывала предплечье Стаса.

Боится, что я сбегу?!- усмехнулся он, наклонился, поцеловал копну рыжих, густых волос, а затем осторожно, перехватил руку девушки, и посмотрел на ее ярко-красные квадратной формы ноготки - два из которых были поломаны.

– Кошка,- фыркнул Темный, уже догадываясь, в каком виде сейчас его саднящая спина и плечи.- Когда-нибудь, я заставлю тебя обрезать их под ноль,- полушепотом произнес он, подушечкой большого пальца, проводя по краям острых коготков Алисы.- Когда-нибудь...
– например, когда ему надоест, каждый раз после секса с ней видеть в зеркале свою исполосованную спину.

Осторожно переложив рыжеволосую голову девушки, на пеструю диванную подушку, Темный перевернулся на бок, приподнялся на локте, и внимательно посмотрел на хрупкую фигурку Алисы, прикрытую лишь тонкой тканью простыни.

– Бл#дь!- непроизвольно вырвалось у него, когда он заметил, что все тело девушки покрывают отвратительные синяки.

Никогда прежде Стасу не приходилось испытывать чувство вины за то, что происходило в его постели. Собственно говоря, он прежде никогда и не задумывался над тем, что делает кому-то больно во время секса, - да, он любил грубый, где-то даже - жесткий секс, и едва ли переживал за своих партнерш, но с Алисой Штерн все было по-другому.