Напасть решили перед рассветом, по-тихому, с ножами, но не успели. К духам прибыло подкрепление на двух джипах с пулеметами: обнаружили пропажу часового и подняли тревогу.

Пришлось быстро уходить, пока нас не нашли.

Проскитавшись трое суток с одной фляжкой воды, вышли к Пянджу обессиленные. Во время переправы унесло течением Пшека. С тех пор так и звучит его крик о помощи, а я бегу по берегу из последних сил и не могу догнать. И это повторяется снова и снова каждую ночь. Это был последний рейд нашей группы, после этого нас раскидали по разным частям, без всяких объяснений».

Так бы Низами и мучился все полтора часа. Но уже через час его разбудил телефонный звонок из штаб-квартиры в Брюсселе. Приказали, без каких-либо объяснений, ни при каких обстоятельствах не трогать моджахеда, что очень озадачило всю группу. Сон как рукой сняло. После короткого раздумья набрал номер Тимура и передал приказ, ему он тоже не понравился. Одно дело – охотиться за заказчиком и другое – вылавливать только исполнителей. Но приказ есть приказ, и его надо выполнять.

Не успел он осмыслить услышанное, как пришла смс от Цваера с номером рейса на самолет до Кисловодска и просьбой о срочной встрече. Мелькнула мысль, что что-то пошло не так.

«Александр, забронируй мне место на утренний рейс до Кисловодска и обратно с открытой датой», – приказал Низами.

В половине восьмого утра он уже входил в зал ожидания Воронежского аэропорта. Осмотревшись в зале, увидел Цваера в очереди на регистрацию и не спеша направился к ней. В салон самолета он вошел первым, показал удостоверение стюардессе и попросил тихо под каким-нибудь предлогом пересадить к нему пассажира с места тридцать четыре «В».

Когда Цваер вышел из машины Низами, то подумал пойти спать, но на улице было так тихо, и небо было таким звездным, что в номер подниматься не хотелось. Утром из окна своего номера он видел скверик возле гостиницы и решил посидеть полчасика перед сном. Город спал, изредка по улице проезжала машина, и опять становилось тихо. Он отыскал окно своего номера и насторожился. В щелке между штор мелькнул огонек фонаря. Кто-то очень любопытный исследовал номер. В оставленных вещах не было ничего необычного, смена белья и путеводитель по Воронежу без каких-либо пометок.

Подниматься расхотелось совсем. В это время ожил сотовый телефон. Номер знали два человека, один из них – старший группы, звонил именно он. Не ответить нельзя, и Цваер, ругнувшись про себя, ответил.

Сначала он молча выслушивал упреки старшего, тот был недоволен тем, что Шварц не доложил о прибытии, но когда тот сказал, что в забронированном для него номере его нет, Шварц разразился бранью на немецком языке. Он не стесняясь высказал все, что думает о тех, кто по ночам с фонарем лазает по его номеру, потом про контрольное время выхода на связь, до которого еще семь часов, и про то, что он профессионал, который знает свое дело и свое место под солнцем. Закончив эту тираду, сказал, что поднимается в номер, и отключил телефон.

Теперь это уже был не Цваер, а безжалостный наемник, солдат удачи, бывший офицер Французского легиона Густав Шварц, и с ним лучше не шутить. В номере его ждал старший группы. С порога Шварц поинтересовался, чем он обязан столь пристальному вниманию к своей персоне. Старший представился как Джон Смит. На что Шварц ответил:

– Мне все равно, как вас звать. Я не интересуюсь частной жизнью других людей, пока они не становятся моим заданием.

– Это к лучшему, так как в святом писании сказано: «Многая знания несут с собой многая печали». А привело меня к вам в неурочное время изменение задания! – сказал Джон.

– Мне, наверное, не надо говорить вам о том, что я работаю за деньги и что изменение контракта влечет за собой либо его расторжение с потерей аванса, либо дополнительную оплату, что мне больше подходит.

– Именно это я и хотел обсудить с тобой, – ответил Смит.

– О, мы уже на ты, не помню, чтоб мы вместе пили, – сказал Шварц.

– Это поправимо! – Джон достал бутылку армянского коньяка.

Выпили по рюмочке и перешли к делу.

– Заказчик не хочет голову объекта, он хочет его целиком и живого. Доставить нужно в Душанбе, – сказал Джон.

– Он что, спятил, ему это обойдется втрое дороже, чем он заплатил бы по контракту, плюс дорожные расходы. Местные копы очень жадные и очень любопытные – или наоборот: сначала любопытные, а потом очень жадные! – сказал Густав.

– Нас не должны волноватьзатраты заказчика, на транспортные расходы он выделил пятьдесят тысяч евро наличными, состав группы тот же, с третьей участницей я уже переговорил, она согласна, – сказал Джон.

– Третьим будет баба! Ну вы даете, это же стопроцентный провал. Я так не работаю. Лучше вдвоем, чем с бабой. Они же все психопатки, с ними только в постели хорошо, и то только одну ночь! – возмутился Густав.