– Замешаны они или нет, но дело Вернер как раз получило новый поворот, – ответил его собеседник. – Так что, Дир,там пока точка не поставлена.

– Я была уверена, что наставница ни в чем таком не могла быть замешана.

– Кто знает? – ответил менталист. – Иной раз знаешь человека долгие годы исключительно с лучше стороны, а он – раз – и повернулся к тебе другим боком. И этот бок такой неприглядный, что сомнения берут, тот ли это человек. Нет, в нашей работе главное – факты, а не пустая уверенность.

Я промолчала, хотя уверенность моя никуда не делась.

– Карл, мы пойдем, – сказал Дитрих. – У нас еще ужин впереди.

– Ужин – дело хорошее. Не забудь, ты обещал зайти.

– Зайду, куда денусь.

Кафе, куда привел меня Дитрих, было недалеко. Но я успела обдумать разговор у менталиста и сделать свои выводы, поэтому выпалила сразу, лишь только официант отошел:

– Почему ты считаешь, что Штефан убил инору Вернер?

– Я? – Дитрих посмотрел на меня с немалым удивлением. – С чего ты так решила?

– Но ваш разговор… – теперь удивлялась уже я.

– Я сказал, что его могут обвинить, а не что он убил. Чувствуешь разницу?

Разницу я чувствовала, но еще я чувствовала какую-то неправильность в нашем разговоре. Что-то неуловимо изменилось, но что – я так пока и не могла понять.

– Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом, – неожиданно сказал бвгажзй Дитрих. – Ну его, этого Эггера, его и так в жизни хватает. Хоть поужинаем без его присутствия.

Я улыбнулась и поняла, что изменилось – исчезла официальность. Ни он, ни я не заметили, как коварное «вы» куда-то пропало и даже ничего не сказало на прощание.

– Как там себя чувствует заложник? – грозно спросила я. – Ему воды хватает?

– Отлично себя чувствует, – подхватил Дитрих. – Активно отращивает конечности. Явно собирается сбежать. Но пусть не надеется усыпить мою бдительность – я его непременно посажу. Вот только горшок нужно будет выбрать потяжелее.

– Чтобы с ним не убежал?

– стественно. Хочешь его навестить? А то он без тебя скучает.

– Почему бы не навестить? Я так до офиса и не добралась сегодня.

– Я тебя удачно перехватил по дороге, – гордо сказал Дитрих. – Так бы ходила голодная и несчастная. Там же ничего из еды нет.

– Нужно держать в офисе запасы печенья на крайний случай. А то чай есть, а к нему ничего нет.

– Боюсь, что крайний случай наступит ближайшим же вечером и от запасов ничего не останется. Слишком вкусные запасы у меня не задерживаются.

– Моно запасать сухари, – предложила я.

– А разница? – удивился Дитрих.

– Они не такие вкусные…

Дитрих скептически хмыкнул. Наверное, скорость уничтожения если и уменьшится, то не настолько, чтобы это было заметно.

Ужинали мы молча. Слишком оба были голодными, чтобы отвлекаться oт столь ответственного дела, как восполнение сил, потраченных за день. И возможно, именно поэтому мне показалось, что я никогда ничего вкуснее не ела, хотя в заказе не было ничего особеного.

потом мы непонятно зачем действительно пошли в офис. Хотя почему непонятно? Должна же я была проверить, как там поживает мой фикус. Но он чувствовал себя прекрасно. Корешки удлинились астолько, что можно уже задумываться о посадке. В хорошем горшке даже лист будет прекрасно смотреться. Вот здесь, в этом углу. Я удовлетворенно кивнула в такт своим мыслям, повернулась и почти уткнулась в Дитриха, который стоял совсем близко.

– И как? – спросил он. – Не жалуется на меня?

– Говорит, что все в порядке.

Я чуть запрокинула лицо к нему, когда отвечала, но желания отойти у меня не было. И не потому, что за спиной был фикус, который мог пострадать, а потому что не хотела. Напротив, я хотела быть к нему ещё ближе, так близко, как это только возможно. Когда я почувствовала его руки на своей спине, в голове промелькнула мысль, что поступаю не слишком разумно. Промелькнула и пропала, оттесненная в сторону другими. О том, что наставница говорила, что во всяком деле, если уж за него взялся, нужно стремиться к совершенству, а в конспирации тренировки мне не просто нужны, они мне жизненно необходимы. В конце концов, это же все просто для дела, я же за него не собираюсь замуж…

Конец нашему поцелую положил зловредный фикус, который решил, что длины корешков уже достаточно для побега. Во всяком случае, когда я очнулась от громкого звука разбившегося стекла, он валялся на полу в луже с кучей мелких осколков и делал вид, что ничего особенного не случилось. Его можно было понять – я почти лежала на собственном рабочем столе, и для остального там места не было.

– Я же говорил, его срочно нужно высаживать, – сказал Дитрих. – Может, пусть в наказание поваляется на полу? Часик, два, три…