Если бы хоть кто-нибудь понимал, что мне стоило уговорить девочек! Сдались они только на раненом. Мы реально на руках его бы не унесли. Можно было попробовать прорваться обратно, по дороге на Освею, но сколько бы нас осталось в живых, одному богу известно. Еще один вариант – попробовать вырезать пост ночью, но это не упившаяся маршевая часть, эти солдаты будут тащить фишку просто из чувства самосохранения. Да и пройти ночью эту деревню будет сложно. Без выстрелов мы немцев не уберем, а прорываться с боем – это все равно что с боем брать Освею. А вот такой простенький цирк не ждал никто, хотя все наши морщились, а новички брезгливо кривились. Не знаю, как кому, а мне лично наплевать. Мне необходимо сохранить их живыми, привести, куда запланировал, научить убивать и выживать, и брезгливости здесь места нет. Понадобилось бы, снял бы с себя штаны и на четырех точках поскакал перед мотоциклом.

Зато теперь у нас есть броневик. Теперь мы пойдем по дорогам спокойно и абсолютно беспроблемно, и пусть попробуют нас остановить. Нагрел меня полицай, про пулемет рассказал, а про орудие нет. Вот это подарок так подарок. Вернуться и убить его еще раз, что ли? Никифоров уже пятнадцать минут лазает по броневику и восхищенно, как белка, цокает языком, пока остальные занимаются привычной работой, подключив заодно и новичков. Два пулемета, орудие, полные баки, полный боекомплект, завелся в полпинка. Песня! Ну, твари, держитесь. Устрою я вам небо в алмазах.

Отделение тоже не разочаровало. Все то же самое, только больше автоматов и пистолетов, видно, оружие экипажа броневика. Пять автоматов и пулемет, семь винтовок и семь пистолетов, полно боеприпасов и гранат, медицинские сумки, снаряжение и, разумеется, продукты. Еще и полевой телефон, который я с благодарностью принял. Распихивать только все это хозяйство придется валом, мы и так загружены по самое не балуйся.

– Где бы мне взять еще одну машину? – задумчиво, вроде ни к кому не обращаясь, но громко и отчетливо заявил я, работая на публику.

– Хорошо, что мне сегодня не до Берлина, а то колонна вырастет минимум до Варшавы. – Публика меня не подвела. Группа стояла вокруг меня, но ближе всех «Погранец». Он-то первый и заржал, согнувшись и хлопая руками себя по коленям. Затем «Старшина», Виталик, саперы, захохотал в броневике Никифоров, которому передал мои слова «Девятый», улыбнулись даже Вера и высокая девушка, Сара, по-моему. Когда все отсмеялись, я подошел ко всем четырем своим девчонкам, взял их за руки и проникновенно сказал:

– Девчонки! Вы сегодня сделали для всех нас огромное дело. Вот это, – я кивнул на пятнадцать трупов, валявшихся на дороге. – В первую очередь ваша победа. Вы их так красиво в кучу собрали. Вы нас всех спасли и как мою личную благодарность и свою первую награду примите пистолеты. – После чего мы со «Старшиной» выдали всем девчонкам личные «Вальтеры», тем более что их уже скопилось приличное количество. – Ну а теперь по коням. Грузимся и сваливаем. Табличку не забудьте. – Ну да. Около кучки трупов, с традиционной гранатой между ними, притулилась очередная скромная табличка с надписью «Второй». Я еще верхнему немцу в задницу кустик ромашек вставил, распоров ножом галифе и подштанники. Но, думаю, не оценят.

«Серж»

Мы прошли, как раскаленный нож сквозь масло, и там, в деревне, и здесь, через пост. Все решения были безумными, нестандартными точно, а то, что он предложил перед постом, звучало дико и… красиво. До такой степени необычно и восхитительно, что я сразу понял – это сработает! И еще я понял, что мне до такого уровня далеко. Вырезать ножами тридцать полицаев среди бела дня мог предложить только безумец, но нас принимали за своих. Лебезили, лопотали заискивающе, улыбались и тут же умирали. То, что он делал, и главное – как он это делал, для меня было немыслимо. Таких действий я даже представить себе не мог.

В первый двор он зашел, закинув за спину автомат. Сорвав веточку с куста жасмина, капитан ногой распахнул дверь в дом. Войдя в просторную горницу и увидев разложенную прямо на столе кричащую женщину, он издал восхищенное: «Оу!» – и как ни в чем не бывало пошел по дому. Проходя мимо полицая со спущенными штанами, капитан мимоходом, но очень сильно ударил насильника ребром ладони по горлу и, не сбавляя шага, пошел дальше. Не ожидавший такого приветствия полицай отшатнулся назад, рухнул на колени и, задыхаясь и корчась практически без звука, припал головой к полу. Женщина замолчала. Я не успел зайти в комнату и все еще топтался в дверях кухни, как он уже возвращался обратно, так же непринужденно помахивая веточкой жасмина. Еще двое полицаев, находившиеся в соседней комнате, были мгновенно зарезаны, как свиньи, простым кухонным ножом, который капитан мимоходом прихватил со стола. Проходя мимо замолчавшей женщины, он приложил палец к губам и спокойно сказал ей:

– Свои. Кричи, как будто нас здесь нет, – и, уже обращаясь ко мне, насмешливо добавил: – «Серж», расслабь мимические мышцы лица. – Видя, что я не понимаю, капитан сплюнул и резко пояснил: – Морду кирпичом сделай. Ты всю Европу прошел. Ты хозяин жизни. Работай, твою мать! – Приведя меня этими словами в чувство, капитан сделал к так и стоящему на коленях полицаю еще один шаг, нагнулся и ударил его тем же кухонным ножом куда-то в шею, чуть ниже затылка.

Никогда до этого дня я не слышал выражения «сделай морду кирпичом», но объяснение этого выражения, сделанное им походя, как само собой разумеющееся, много позже, уже когда я спокойно обдумывал произошедшее, восхитило меня.