— Правда?

— Да, — я подняла взгляд, слыша улыбку в его голосе. Но не улыбнулась в ответ. — После этого ты сделался очень тихим. Это моя вина?

Поначалу Ревик ничего не говорил.

И все же я понимала, что мои слова, а может быть, мои слова в сочетании с моими прикосновениями к нему влияли на него в таком отношении, которое я не до конца видела или понимала. А может, я понимала это, но не могла облечь в слова.

Скорее, это то, что я чувствовала в нашем свете.

Вся эта концепция «света» оставалась для меня новой, но теперь я поймала себя на том, что намного, намного острее осознаю это. Я начинала понимать, что имел в виду Ревик, когда говорил мне, что видящие обычно понимают других видящих через их свет, а не через слова или тела.

Для них привязанность возникала в основном на уровне света.

То есть, они хотели трахать тех людей, чей свет их возбуждал. Они хотели секса с теми людьми, чей свет их притягивал или как-то привлекал.

Он сказал, что любовь для видящих имеет другое значение из-за света.

Он также утверждал, что это делало видящих намного более верными по сравнению с людьми — по крайней мере, как только они вступали в моногамные отношения.

По правде говоря, здесь я все ещё была настроена скептично.

— И зря, — сказал Ревик, вновь всматриваясь в мои глаза. — Gaos, Элли. Ты ошибаешься на мой счёт. Ты реально охереть как ошибаешься на мой счёт. В таких вещах, о которых ты и не догадываешься.

Я поджала губы.

— Вот как? И в каких же вещах?

— Во многих, — сказал он. — Их больше, чем мне хочется сейчас перечислять. Больше, чем я хочу объяснять… прямо сейчас. Но только сейчас.

— Почему? — спросила я. — Почему не прямо сейчас?

— Потому что я снова хочу трахаться.

Я слегка вздрогнула, чувствуя, как распаляется мой свет.

Когда я посмотрела вверх, взгляд этих хрустальных глаз сделался более глубоким.

— Ты пытаешься приободрить меня, не приободряя на самом деле? — спросила я, и в моем голосе прозвучало немало упрёка. — Ты так говоришь мне не спрашивать тебя о других женщинах?

Ревик не ответил, но я ощутила, как усиливается в нем эта интенсивность.

— Так я говорю тебе, что я снова хочу трахаться, — сказал он, все ещё всматриваясь в мои глаза. — И мне лишь сильнее хочется трахаться от того, что ты ревнуешь.

Я фыркнула.

— Супер. Неудивительно.

— Это риск брака с видящим. Один риск. Один из многих рисков, — помедлив, он добавил: — Мой член болит. Сильно, Элли.

Я вздрогнула во второй раз. Мой живот конвульсивно содрогнулся, затем тоже заболел.

— Я начну требовать все больше, — в его голосе зазвучало предостережение, немецкий акцент усилился. — Я ловлю тебя на слове, Элли, что просить — нормально. Пожалуйста, поймай меня на слове, что отказывать — тоже нормально. В любом отношении. Во всем.

Я кивнула.

— Ладно.

— Ладно.

Я опять кивнула.

— Да.

Меня предупреждали, что видящие прямолинейны в отношении секса. Мне говорили, что они не утруждаются любезностями, эвфемизмами, и не страдают от излишней скромности. И все же я пока не привыкла, чтобы это исходило от Ревика. Почему-то с моими друзьями-видящими это казалось менее странным, и не только потому, что в данный момент все это подразумевало практические действия.

Мне нужно привыкнуть к этому.

Меньше всего я хотела заставлять Ревика беспокоиться о том, можно ли быть со мной открытым. Мы с Ревиком все ещё могли заводиться с пол-оборота, поскольку мы практически не говорили об этом, но лишь я все ещё с трудом адаптировалась.

— Нет, Элли, — сказал он, прижавшись щекой к моей щеке. — Нет, не ты одна.

Однако он хотел попросить меня о чём-то; мой разум забрёл не настолько далеко, чтобы я об этом забыла. Я гадала, насколько глубоко он желал погрузиться в тёмные воды этого бассейна.

Затем я ощутила, что Ревик думает кое о чём конкретном, и тут же расслабилась.

— Ты хочешь, чтобы я сделала тебе минет? — спросила я.

По правде говоря, я испытала облегчение.

Мне нравилось это делать. В плане сексуальных услуг это определённо находилось в моей зоне комфорта, даже в числе моих любимых ласк. Ревик не просил, а я не настаивала, но я бы ни за что на свете не подумала, что он постесняется попросить меня об этом… Особенно если учитывать, что он удовлетворил меня языком через считанные минуты после нашего первого соития.