Да и ещё. Не только времени, но и пространства не существует. Есть материя, есть энергия и есть мера – соотношение между ними. В наше время мы говорим это информация. Но пространства и времени не существует. Ведь пространство это всего лишь расстояние от одного материального объекта до другого. Да оно измеряется в метрах, километрах, световых годах, но его как физической величины нет. Кстати расстояние это значит - стояние от Ра, стояние от Солнца.

Но если есть материя, энергия и мера их соотношения, то есть информация о них, то, чисто теоретически, будущее можно просчитать и узнать. Всё что происходит в мироздании, это всего лишь информация, которая аккумулируется во вселенском знании. Эту информацию и можно высчитать. Правда, только ближайшую, а дальняя слишком уж размыта. Ведь любое самое незначительное изменение реальности сейчас запускает инвариантность событийности будущего. С помощью специальных устройств, и не только компьютеров, можно собрать воедино, а затем выделить наиболее вероятностные варианты развития событий, определенным образом скомпилировать полученные результаты, и выдать аппроксимированный наиболее близкий к будущей реальности результат. Правда, только общей картины, без частностей, и только ближайшего будущего. А что будет через сто и более лет, этого не знает никто, потому что будущее формируется сейчас и формируешь его ты.

Глава 10. СОН СЕМЁНА

Ночью Семену приснился странный сон.

Он почему-то, неожиданно для себя, оказался белогвардейским офицером, причем из казаков. Это он понял сразу, поскольку доселе он, только в кино видел этих самых казаков, и, в общем-то, и не знал, как точно выглядит у них форма, а тут она была знакома до мельчайших подробностей, и винтовочка в руки сама ложилась как влитая. И прямо сейчас его подчиненные, ждали приказа: биться или уходить, и он знал, что они его выполнят беспрекословно.

Его сотня сошлась в сабельной с превосходящими силами красных. Сеча получилась кровавой, и чем она может закончиться, никто не знал. Хотя основная масса среди красных были рабочие и крестьяне, но и казаки среди них встречались, это сразу чувствовалось по их умению обращаться с оружием. Они одни уже могли доставить немало хлопот, а тут и рабочие с крестьянами уже поднаторели воевать, так что битва обещала быть кровавой. А вот комиссары были точно не большевики, поскольку те всегда впереди на боевом коне и ведут всех в бой. Сейчас же комиссары были далеко в тылу и оттуда руководили схваткой, и хотя Семен их не видел, он знал это наверняка. Красных бросили в лобовую на казаков, почти на верную погибель, а это могли сделать лишь комиссары из национальности «юристов».

Как и почему белые и красные сошлись в этой сече, Семен не знал, но рубились обе стороны страшно. Ор и мат стояли стеной. Силы были не равны, после тяжелых боёв, сотня Семена превратилась в неполную полусотню, а со стороны красных наступал конный отряд численностью полноценной, может быть даже усиленной роты. Их превосходство было как минимум в два раза.

И всё равно, через некоторое время стало ясно, что победа будет за белыми. Как-никак, а казаки всегда были лучшими воинами империи, и хотя у красных тоже были казаки, их было совсем немного. Так что битва получилась на славу, и очень кровавой, весь отряд красных полег в бою.

Наконец наступил момент развязки.

Комиссары, поняв, что сегодня не их день, уже давно бросили свое войско и ускакали. Сегодня среди них не оказалось ни одного большевика, ведь только те бьются до конца. Семен отчетливо понимал, что он жив ещё только поэтому, и если бы среди них оказался хотя бы один большевик, результат битвы мог бы быть и другим. Это он уже проходил за эту проклятую войну.

На поле боя повисла гнетущая тишина, изредка прерываемая тяжелыми стонами бойцов. Несколько его казаков хотя и были ранены, но всё ещё оставались в строю. Пускай они не могли твердо держаться в седле, их мотало из стороны в сторону, но они всё так же крепко сжимали оружие. На всём поле боя на твердых ногах остались только двое, Семен и ещё один красноармеец. Они остались один на один. Казаки, молча, смотрели на своего командира. На Семене, не смотря на дикую сечу, не оказалось ни одной царапины. Ну что ж, значит, умел он выживать в диких рубках. Красный тоже был полностью невредим. И хотя на нём видна была кровь, но это была чужая кровь.

Понемногу сближаясь, каждый из них успел сделать несколько выстрелов, но пули почему-то миновали обоих. Последняя пуля, неприятно взвизгнув, прошла совсем близко от Семена. Момент развязки настал, патроны у красноармейца закончились. Он отбросил ненужную винтовку и взялся за саблю...

У Семена же остался ещё один последний патрон.

Битва закончилась, напряжение спало, и тут Семен понял, что ему прямо сейчас надо убить безоружного человека. Они стояли в нескольких метрах друг от друга и смотрели друг другу в глаза. Они оба совсем не пострадали в рубке, и наверняка это было неспроста. Красивый молодой блондин с зелеными глазами, за что или за кого он сейчас должен умереть? Красноармеец смотрел на Семена в упор, его глаза не боялись, а просто спрашивали: «Будешь стрелять?» Только что они были врагами и хотели друг друга убить, но сейчас перед ним стоял почти гражданский и ждал, какую судьбу ему сейчас выберет Семен. Жить ему или не жить? Стрелять в гражданских нельзя, в поверженного врага тоже нельзя... А тут простой деревенский парень, который по какой-то, непонятной для Семена, причине встал на другую сторону. А они ведь должны были быть на одной стороне…

Эх, ну почему ты выбрал не ту сторону, - мысленно задался вопросом Семен, - ведь нормальный же парень… и рубака отличный. Мы вместе смогли бы бить эту красную гидру до самой её кончины.

Он взглянул на остатки своего воинства. Да со всеми новыми битвами теперь придется повременить. Из-за таких неправильных, как вот этот парень, вся его сотня теперь лежит во сыре-земле.

– Какие казаки пропали, какую страну проср..ли…, - эмоции полностью захватили Семена.

Семен вскинул винтовку и выстрелил. Красный даже не сделал попытки уйти с линии огня, наверняка он смог бы, и может, остался бы жить.

Парнишка упал замертво.

«И когда кто-нибудь вспоминал о войне,

Он топил свою совесть в тяжелом вине.

Перед ним, как живой, тот парнишка стоял.

Тот, который его об одном умолял:

Не стреляй! Не стреляй!

Не стреляй! Не стреляй!

И тут Семён проснулся.