Тряхнув головой, отгоняя задумчивость, Амир подхватил тарелку и пошел в спальню. Пока его не было, Соня легла. Он подошел поближе и напряженно замер.

– Что такое?

Она выглядела ужасно. Темные тени залегли под глазами, на висках и над губой выступил мелкий бисер испарины.

– Боль усилилась. Но это ничего. Так бывает.

– Где твои таблетки?

– Я не пью обезболивающее.

– Почему?

– Они затуманивают мозг, - сердито нахмурилась Соня.

– Они устраняют боль.

– Я и без них прекрасно обхожусь.

– Да ни черта! Ты вся серая… - завелся Амир, но замолк, когда она иронично выгнула бровь. Тихонько выругался и, как вариант, предложил: – Ну, тогда, может быть, коньяку?

– Я все еще не пью.

– Да ты шутишь!

– Нет… - слабо улыбнулась Соня, взяла в руки вилку и неуверенно поковырялась в тарелке. Амир уселся рядом и тоже принялся за еду.

– Когда тебе станет полегче, я покажу тебе дом. Здесь восемь спален, шесть ванных комнат, кухня, столовая, две гостиные, бассейн и даже небольшой кинотеатр.

Непонятно, зачем он это все рассказывал. Уж точно не для того, чтобы похвастаться. Или… ему все еще хотелось её впечатлить? Смешно. Он ведь только подумал о том, что давным-давно избавился от комплексов.

– Угу. А вы уже поставили елку?

– Елку? – Амир моргнул растерянно и во весь рот улыбнулся. Дьявол… она ни на грамм не изменилась. Он ей расписывает прелести особняка за несколько миллионов долларов, а ее интересует чертова елка. – Нет, еще не успели.

– Нужно поторопиться. До нового года… сколько осталось?

– Семь дней.

– Ну, вот. Уже пора…

Соня отложила вилку и чуть прикрыла глаза.

– Что, совсем плохо?

– Да так…

Нерв на щеке Амира дернулся. Ему хотелось отшлепать Соню за ее ослиное, никому не нужное сейчас упрямство. Ему хотелось взять её боль на себя.

– Ложись! – приказал он, отставляя поднос на низкую прикроватную тумбочку. – Тебе нужно отдохнуть.

Видимо, Соне сделалось совсем плохо, потому что на этот раз она не спорила. Амир поправил подушку под ее головой и заботливо укрыл одеялом. Постоял в нерешительности, а потом, стащив футболку через голову, скользнул к ней.

– Амир…

– Я ничего такого не буду делать.

– Ты невыносим, - шепнула девушка.

А он не стал спорить. Просто обнял осторожно, положив руку ей на живот. Провел носом по волосам.

– Не нюхай меня. Я воняю.

– Совсем нет, – немного снисходительно улыбнулся Амир. Ни черта она не понимала! Хоть и умная была – жуть. Он совсем недавно узнал, насколько, и… Черт, он ей очень гордился. Иррационально, глупо, бессмысленно. Как если бы сам имел к её успеху какое-то отношение. Как если бы она была его женщиной все это время. Но она не была…

Соня завозилась, захныкала тоненько, будто сквозь сон.

Амир не мог терпеть ее боль! Не мог на физическом уровне. Он осторожно выбрался из постели, чтобы ее не потревожить, схватил с тумбочки телефон и, приложив трубку к уху, выскользнул за дверь. Глеб ответил после второго гудка.

– Сможешь по-быстрому найти нормальной травы?

На том конце связи случилась заминка.

– Да.

– Отлично. И закажи где-нибудь елку. Пусть привезут.- Значит, травы и елку? – непривычным, чуть подрагивающим, очевидно, от смеха, голосом переспросил Громов.

– Первое нужно срочно. Соня не пьет обезболивающие.

– Твою мать!
– оценил ситуацию Глеб.
– Дай мне полчаса.

Управился за двадцать минут. Амир вернулся в спальню, взял пепельницу, подкурил косяк. Травкой он не баловался уже… лет двадцать, наверное. А первый раз дунул, как все – на войне. Когда первый раз поймал пулю. Первый и, к счастью, последний. Далеко не всем так везло. Сладкий дым конопли наполнил легкие. Не вынимая косяка изо рта, Амир, поджав ногу, уселся на кровать. Скользнул жадным взглядом по измученному, с запавшими глазами, лицу Софии. Зажал сижку большим и указательным пальцем и поднес к ее воспаленным искусанным губам:

– Тяни…

Он думал, что ему придется проявить настойчивость и в этом. Но ничего подобного не случилось. В Соне жила потрясающая способность каждый раз его удивлять. Она чуть приподнялась, опираясь на предплечье, и, глядя в его глаза, обхватила самокрутку губами. Втянула в себя дым, задержала ненадолго дыхание и выдохнула тонкой струйкой, запрокинув голову к потолку. Её темные изогнутые ресницы затрепетали. И что-то затрепетало в его душе… У него дыхание перехватило от той чувственности, что от нее исходила. Волна желания ударила в голову, прошла через сердце и, прокатившись по всему телу, ударила в пах. Ни одна женщина за всю его кобелиную жизнь не вызывала в нем настолько острого, скручивающего желания. Амир обессиленно привалился к спинке кровати и жадно затянулся, а после чуть подрагивающей рукой снова дал затянуться ей.