Шаттл Паллады уже их ждал, Бастьен пристегнулся к креслу пилота.

— Бист бьен? — спросил он, пока Марко запирал за ними шлюз.

— Отлично, как мы и надеялись, — ответил Марко, оглядевшись в маленьком суденышке. 

Шесть кресел, не считая пилотского, Бастьена. Карал как раз пристегивался, Филип тоже. Но Марко медленно подлетел к полу шаттла, волосы легли ему на плечи. Он вопросительно поднял подбородок.

— Розенфельд уже там, — сказал Бастьен. — Уже три часа на «Пелле».

— Уже там? — спросил Марко с напряженными интонациями, которые мог распознать только Филип. Он скользнул в кресло и защелкнул ремни. — Хорошо. Давай к нему присоединимся.

Бастьен получил добро от системы портового контроля — скорее по привычке, чем по необходимости. Марко был капитаном «Пеллы», адмиралом Вольного флота, и его шаттл получил бы преимущество перед любыми другими кораблями. Но Бастьен всё равно запросил разрешение и еще раз проверил системы герметизации и жизнеобеспечения, наверное, уже в десятый раз. Для всех, выросших в Поясе, проверка наличия воздуха, воды, герметичности корабля и скафандров — это как дышать. Об этом даже не думаешь, просто данность. Те, кто так не делает, обычно быстро выбывают из генетической гонки.

Когда шаттл взлетел, они почувствовали увеличившийся вес, а потом шарниры кресел зашипели, как только Бастьен включил маневровые двигатели. Ускорение не достигло и четверти g, но они добрались на «Пеллу» всего за несколько минут, пришвартовались к шлюзу — тому самому, через который покончила с собой Наоми — и влетели в знакомую атмосферу «Пеллы».

Их ждал Розенфельд Гуолян.

Всю жизнь, с самого раннего детства, Пояс для Филипа означал Альянс Внешних Планет, а люди из АВП значили больше остальных. Его народ. Лишь когда он подрос, и отец позволил ему присутствовать при своих разговорах с другими взрослыми, Филип стал лучше понимать АВП, со всеми нюансами, и его народ стал ассоциироваться со словом «альянс». Не республика, не объединенное правительство, не нация. Альянс. АВП — это сплав многочисленных групп, распадающихся и снова объединяющихся, и все молча соглашались, что, каковы бы ни были соглашения между ними, у них одна общая цель — борьба против угнетения со стороны внутренних планет.

Внутри АВП имелось несколько наиболее крупных символов — станция Тихо под руководством Фреда Джонсона и Церера во главе с Андерсоном Доузом, оба с собственными вооруженными отрядами; а также идеологические провокаторы из «Коллективного Вольтера», откровенно преступная «Золотая ветвь» и миролюбивый, почти что коллаборационист, Маруттува Кулу. На каждую из этих групп приходились десятки, а может, даже сотни мелких организаций и ассоциаций с собственными политическими интересами. Но вместе их свело постоянное экономическое и военное подавление Пояса со стороны Земли и Марса.

Вольный флот не имел отношения к АВП, это и не предусматривалось. Вольный флот был мощнейшей силой старого миропорядка, скован так крепко, что не нуждался во враге для определения цели. Он обещал будущее, в котором ярмо прошлого не просто сбросят, но и сломают.

Это не значило, что они освободились от прошлого.

Тощий Розенфельд умудрялся сутулиться даже в невесомости. Темная кожа со странными неровностями и отметинами, глубоко запавшие глаза. У него были татуировки в виде разомкнутого круга АВП и похожей на острие ножа буквы V, символа «Коллективного Вольтера» и приветливая улыбка, он излучал готовность в любую секунду вступить в драку. Именно ради него отец Филипа прилетел на «Пеллу».

— Марко Инарос, — сказал Розенфельд, раскрывая объятья. — Ну и заварушку ты устроил, койо мис!

Марко бросился в его объятья, они завертелись, когда сошлись вместе, а потом чуть медленнее разлетелись. Всё недоверие Марко к Розенфельду растаяло. Точнее нет, не растаяло, было отброшено в сторону, чтобы ввести в заблуждение Филипа и Карала, да и самому получить неподдельное удовольствие от встречи.

— Хорошо выглядишь, приятель, — сказал Марко.

— Неа, — отозвался Розенфельд, — но спасибо, что соврал.

— Нам нужно перевезти твоих людей?

— Уже, — сказал Розенфельд.

Филип посмотрел на Карала и заметил легкое недовольство в изгибе его губ. Розенфельд — друг, союзник, человек из внутреннего круга Вольного флота, но он не должен приводить на корабль личную гвардию в отсутствие Марко. В конце концов, «Пелла» — флагман Вольного флота, и от искушения никуда не деться. Марко и Розенфельд потянулись друг к другу и замедлили вращение, ухватившись за поручни на шкафчиках, а потом, по-прежнему держась за руки, оттолкнулись и подрейфовали на корабль. Филип и Карал последовали за ними.

— Придется жестко ускориться, если хотим прибыть на Цереру к началу встречи, — сказал Марко.

— Сам виноват. Я бы мог полететь и на собственном корабле.

— Он не военный.

— Я всю жизнь прожил на мелких горнодобытчиках.

Даже видя только отцовский затылок, Филип услышал в его голосе улыбку.

— Да, до сих пор вся твоя жизнь была такой. Мы изменили правила игры. Высшее командование не может перемещаться без оружия. Даже здесь, пока с нами еще не все. Пока.

Они добрались до лифта, идущего по всей длине корабля, и вплыли туда головами вперед, а потом вниз, к жилой палубе. Карал оглянулся на командную и полетную палубы, словно чтобы убедиться в отсутствии на них людей Розенфельда.