— Где там твой болезный? Веди.

Вдова покраснела и сказала:

— Это я, деток у меня нет, а хочется.

Я опешила:

— Так ведь и мужа вроде тоже нет.

Женщина покраснела ещё больше:

— Кузнец захаживает ко мне, говорит, Маланья, потяжелеешь, тогда и свадебку сыграем. Чтобы, мол, была я плодовитая, пустую брать не хочет.

— А как же любовь? — я заставила "больную" лечь на лавку и повернуть лицо к стене.

— Любовь? — глухо повторила вдова, — я пришлая, любила мужа сильно, а его лихорадка в один год скрутила и в землю свела, дом, хозяйство на мне и деток нет. Было бы дитя, все не так одиноко. Да и кузнец — малый добрый, буду в уважении ходить, да ручки не пачкать. А там стерпится — слюбится. Что я тебе говорю, сама, поди, знаешь как без мужика одиноко.

Мне вспомнились затейливые завитушки татуировки случайного любовника и что-то под ложечкой заныло. Тяжело быть одной, но я из другого теста и у меня нет выбора.

— Ты в тягости, — закончила я "диагностику", — так что через месяц-другой и свадебку сыграешь.

— Я жду дитя? — неверяще спросила вдова, — не обманываешь?

— Зачем? Регулы когда ждёшь?

— Что?

Я поморщилась:

— Срамные дни, по вашему.

Вдова просияла:

— Дык, не пришли в эту луну, я и забыла про них, корова моя телилась — не до себя было. Ох, госпожа, радость-то какая!

Она почти танцевала на месте, теребя в руках фартук:

— Да, я вам ещё и мясца положу варёного, намедни петуха зарубила, чтоб ему пусто было. Орать — орал, а куриц не топтал, зато в котле на загляденье плавает.

Я с улыбкой слушала радостные речи вдовы, сказать или нет, что я почувствовала два сердечка? Пусть будет сюрпризом:

— Тебе бы поберечься до срока, пусть будущий муж сам позаботится о хозяйстве, больше лежи, я оставлю тебе травяной сбор, настаивай его ночью, а утром пей холодным, до середины беременности. После собери лапчатку, цветы липы, листья малины и вывари до красна, пей по чайной ложке каждый день. И родишь прекрасных сыновей.

— А? Нешто двое там? — женщина застыла в надежде, а я корила себя — сказала раньше времени, обнадежила, бывает, что один ребёнок и не выживает, зато другой рождается на заглядение и никто и не догадывается, что их двое изначально было.

— Время придёт — сама увидишь, — обтекаемо ответила я, положила на стол мешочек с сухим сбором и поспешила попрощаться.

Шла споро, будто к ногам ветерок приклеился, не чувствуя усталости.

Солнце перестало так нещадно палить и до вечера можно было пройти ещё с десяток вёрст. Я путешествовала от деревни к деревне, игнорируя наезженные тракты, остановилась только раз, чтобы в тени высокой плакучей ивы, растущей у речки, перекусить холодной снедью. На ночь решила переночевать в лесу, нашла закрытую полянку в трёх десятках шагов от дороги, наломала разлапистых еловых веток для лежанки и накрыла их одеялом, развела костёр, чтобы не дымил, добавила сухую пижму.

Не впервой мне было ночевать в лесу, потому все движения были отточены до автоматизма. Поставила котелок с чистой водой, взятой из маленького ручейка неподалёку и, наконец, дала отдых своим ногам. Лес меня не беспокоил вовсе, крупные хищники старались обходить меня стороной, на охоту я сегодня выходить не планировала, вот только надоедливые мелкие насекомые так и норовили попробовать моей крови. Устав отмахиваться от москитов, я резко выбросив руки вперёд, поставила антикомариный колпак, заодно он предупредит, если кто в гости заявится.

Немного посидела, нежась в косых последних лучах солнца, а заодно и прислушивалась ко всем лесным звукам. Вот сова ухнула, проснулась уже в ночь, пёрышки чистит. Вот дерево скрипнуло, сухое оно, упадёт скоро, вот сорока застрекотала, ворона у неё добычу отобрала, вот лягушки заквакали, болотце где-то рядом. Я вздохнула, наслаждаясь ощущением покоя и безопасности.

Каша получилась на загляденье, мясо, положенное обрадованной вдовой, да сухая крупа, да свежие коренья и щепотка драгоценной соли — запах стоял весьма аппетитный. Хотя может дело в том, что я жутко проголодалась, разбираться я не стала, а наложила себе еды и с большим удовольствием поужинала. С сожалением посмотрела на утреннюю порцию, но решила не жадничать и, прикрыв котелок крышкой, спрятала его под тряпкой. Притушила костёр до небольшого очажка и, завернувшись в одеяло, крепко спала уже через несколько минут. Вставать нужно было затемно, путь предстоял неблизкий.

Проклятый купол предал меня, я проснулась будто от толчка, резко открыла глаза и наткнулась на внимательный взгляд оранжевых глаз. Напротив меня, скрестив ноги, прямо в огне сидел крупный мужчина, с очень правильными чертами лица, его длинные бордовые, почти чёрные волосы были собраны в хвост, призванный не мешать при активных движениях, только две косички, в которых затесались бусинки, спускались от висков на грудь. Одежда тоже была довольно странной из известного мне — широкие штаны и распашная рубашка навыпуск с затейливым узором по подолу.

— Ты кто? — хриплым ото сна голосом спросила я, приподнявшись на локте и просчитывая ситуацию. На инквизитора он не похож, на жреца тоже, крыни побери, да я, вообще, сомневалась, что он человек.

— Не узнаешь? — низким голосом ответил красавчик, — а мне казалось, что тебе понравилось…

Смутная догадка мелькнула в голове, голос разбудил во мне воспоминания, которые касались прошлой ночи: и взгляд этот я вспомнила. Только…

— Ты выглядел не так, я тебя не узнала, — стараясь казаться спокойной, я вылезла из-под одеяла, и поежилась от ночной прохлады.