Подождал Вовчика, у него по всей видимости с Верой все гораздо интереснее складывается, пошли через парк домой. Мимо летнего кинотеатра Родина... попалась мне когда-то на глаза заметка про этот кинотеатр и вообще про парк, так вот, устроили все это, друзья мои, весной 1944 года - вот прикиньте ситуацию, немец в Пскове, под Смоленском и в Севастополе сидит, когда и чем война закончится, совершенно еще не ясно, а они здесь значит строят кинотеатры и сажают деревья в парках... нет, все-таки такой народ победить нельзя, что ни говорите...

Во дворе мне сначала Марина повстречалась, та которая мать Вовчика, сильно благодарила за избавление от бывшего мужа и приглашала заходить на чай. Сказал, что да, обязательно, как с делами разберусь. А потом Андрюха с доминошной скамейки огорошил тем, что тебе, Сорока, из райкома звонили и просили срочно зайти. К Станислав Игоревичу. Вот прям сегодня. Вот прям очень срочно.

Станислав Игоревич выходит из тени

Поплелся в райком, чо... такие вызовы игнорировать себе дороже выйдет. В холле уже знакомая строгая дежурная с том же строго-сером костюме сначала спросила у меня фамилию, потом документы, потом пропустила без документов, укоризненно кивая при этом головой. Поднялся на второй этаж, постучал в известную мне дверь Игоревича, вошел.

– Вызывали, Станислав Игоревич?
– бодро спросил с порога.

– Вызывать я тебя буду, когда под моим началом работать начнешь (а что, такой вариант рассматривается?
– с ужасом подумал я), а пока просто приглашал на беседу. Садись, в ногах правды нет. Что так долго шел-то, рабочий день уже почти закончился.

– Так в кино ходил, у меня ж каникулы.

– С девками поди, уж не с Анютой ли своей?

– Так точно, с ней.

– Ай молодец, наш пострел везде успел.

Далее Игоревич помолчал, глядя в окно на стаю ворон, и наконец начал, медленно и четко:

– Значится так, Сорокалет, мы тут обсудили твой вопрос и возникло мнение, что есть смысл дать вам поработать, например месяц... а там по результатам будем дальше решать. Так что слушай и запоминай... или записывай, вон ручка и бумага.

– Спасибо, я лучше послушаю, у меня память очень хорошая, - отозвался я.

– Ну слушай. Значит пункт А - название ваше хоть и дурацкое, но оставляем, а то еще хуже чего придумаете. Пункт Б - завтра с утра идете все четверо в ЖЭК на Ильича и там вас оформляют на полставки каждого, работать будете только в своем доме... ну если очень попросят, то в соседних. Пункт В - там же в ЖЭКе оформите передаточную ведомость по клубу и бомбоубежищам, ты за старшего у нас, стало быть на тебя все это добро и повесят. Согласен?

– Куда ж я денусь, - не очень уверенно отвечал я.

– Хорошо. Пункт Г - там же в ЖЭКе получите под роспись инструменты для вашего ансамбля, они все равно без дела второй год пылятся. Доволен?

– Да у меня ваще нет слов, одни междометия!

– Хорошо. Ну и последний пункт - если в клубе или в бомбоубежищах будет замечены пьянки-гулянки или другие какие беспорядки, все договоренности тут же отменяются и...

– ...карета превращается обратно в тыкву, - закончил я за Игоревича.

– Правильно все понимаешь, молодец. Вот как-то так, если вкратце... да, дальнейшие контакты будешь поддерживать, если что, с райисполкомом, Белов Семен Иванович там есть такой, райкому тут больше делать нечего. Запиши... ах, ну да, запомни телефон.

И он продиктовал номер. Тут меня черт дернул за ногу:

– Станислав Игоревич, а чего это вдруг такая щедрость? Ну ЖЭК-ВЖЭК, ведомость-полставки, это еще понятно, но инструменты это явно неожиданная щедрость сверху... вот вы тут недавно про мой альтруизм говорили, и я все объяснил... теперь ваша очередь - расскажите, в чем тут дело, чтоб я в курсе был, - сказал я и сжался, допрыгаешься ты сейчас, Сергуня, отберут все взад и еще по мордасам выпишут...

Но нет, не выписали. Игоревич как-то поморгал по-простецки и сказал:

– У меня рабочий день закончился, пошли, проводишь меня до дому, если у тебя других дел нет, а я по дороге попытаюсь объяснить...

– До пятницы, Станислав Игоревич, а точнее до понедельника я совершенно свободен, - бодро отвечал я (пронеслась конечно у меня в голове ослепительная мысль, что Игоревич возможно педофил или того хуже, маньяк какой, и сейчас вот он затащит меня в лесополосу и станет расчленять на органы, но я ее быстро отогнал, уж если райкому не верить, то кому тогда?).

Вышли из здания райкома и подались к Автозаводскому парку, похоже Игоревич жил примерно там же, где и Анюта.

– Понимаешь, Сергуня, я дело на тебя затребовал из политеха...
– как-то неуверенно начал он.

– Ну и чего там такого интересного, в моем деле?
– подбодрил его я.

– А интересного там то, что оказывается медаль тебе полагается...

И он опять надолго задумался... тут слева по борту нарисовалось парковое озеро. С водой! И с каруселью из лодочек, на которой катались детишки!! Я уж и забыл, когда оно водой наполнялось - в последние 30 лет грязная яма тут была.