Принц опустил голову.

– Руфаль необходимо время, чтобы смириться с выбором Аль и принять Кавендиша. И Кара... Кто бы мог подумать, что она окажется женой Алана Ярборро...

– Да. Кстати, хотел поговорить с тобой о ней. Последнее время она грустная...

– Добрый совет: не вмешивайся.

– Это понятно. Но... я переживаю.

– Вот и присмотришь за сестрами!
– противореча самому себе, приказал Лиандр.

– Слушаюсь.

Об этом они с отцом говорили перед тем, как Лорри отбыл обратно в Академию Ронна. А сегодня...

– Ваша выпивка, господа.

 Перед демонами и магами поставили огромные кружки. Лорри осторожно взял в руки...сосуд, из которого маги пили крепкие напитки. Внутри шипела, выпуская густую, плотную пену жидкость цвета... Неприятного цвета. Запах. Ээээээ...Неприятный запах.

– Это же не вино, господин!
– в ужасе проговорили гвардейцы личной сотни владычицы.

Принц Лорриан улыбнулся. Пришла пора платить по счетам, мамочка! Изящный пасс рукой, и его свита дружно подняла кружки.

Сам же Лорриан решил сделать себе небольшое послабление. Он, в конце концов, принц! Демон щелкнул пальцами, и в руке у него появился кубок. Лорри вздохнул, любуясь изящной, тонкой работой. Осторожно перелил содержимое кружки внутрь. Еще раз вздохнул. И решил, наконец, что так намного лучше.

– Итак, - поднялся староста боевиков, а вслед за ним и все остальные.
– Сдвинем кружки! За дружбу! До дна!

– Гей!
– воскликнули маги.
– Гей-Го!!!

Лорри с удовольствием посмотрел на несчастных гвардейцев. Употреблять алкоголь во время охраны высокопоставленного лица? Невозможно. Нарушить прямой приказ: изображать из себя студентов и не выделяться? Немыслимо!

Усмехнулся.

И выпил.

Слишком горько. Очень крепко. Как раз под его настроение. Утром он увидел Дженни, но не смог к ней даже подойти. Она изменилась. Стала серьезнее. Что-то появилось в глазах. Какая-то боль. Неужели это из-за него? Если так, он себе не простит...

Напиток камнем упал в желудок, по венам разлился огонь.

– Хозяин!
– взревел он, не узнавая своего голоса.
– Повторить!

– Ваше высочество!

– Молчать!
– хлестнул он по гвардейцам жгутами тьмы.
– Пить!

Поймал на себе изумленные взгляды старшекурсников.

За то время, что они общались - а Кара добилась, чтобы демонам и боевикам ставили пары вместе - маги привыкли к тому, что Лорри - веселый, беззаботный. Какой-то слишком изящный. Как танцор. У большинства сложилось мнение, что из всех демонов - он самый слабый.

А тут...

Даже боевиков пригнуло к столам.

Жалобно зазвенев, осыпались мелкими осколками глиняные чашки, плошки и огромные кружки для эля. Оконные стекла захрустели, пошли мелкими трещинами и осыпались прозрачным песком. Ветер ворвался в таверну, подхватил ворох бумаг - счета и долговые расписки улетели прочь...

– Вот что такое, а?!
– высунулся трактирщик.

– Пошли за посудой, - невозмутимо проговорил Лорри, снимая с пояса мешочек с золотом и кидая его на прилавок.
– Приберитесь здесь. Несите еще выпивки. Мы гуляем!

– Силен ты...
– приобнял его за плечи Картер, грустно улыбаясь. Лорри вдруг почувствовал, что у старосты боевиков такое же «замечательное» настроение, как и у него.

– Достало все!
– хором сказали они, и выпили еще.

А потом еще. И еще. Стало весело.

– Музыкантов сюда!

Взвыли дулынды, которые местные жители почему-то считали музыкальным инструментом.

– Вот скажи, - жаловался кто-то из охранников Лорри студенту-магу.
– Как охранять оболтуса этого?!

– А мне к ней и не подойти! Вбила себе в голову, что раз я боевик, мне только постель и нужна, - отвечал ему здоровенный детина с пудовыми кулаками.

– Грустно без девушек... Где Генриетта?
– спросил кто-то, и чудом успел увернуться от прилетевшего кулака Картера.

– Сдурел?!

Скамейка, на которой они сидели, отлетела прочь. Лорри кошкой успел отскочить и перепрыгнуть через стол, чтобы его не задело.

 Маги вскочили. Кулаки сжаты, ноги согнуты.

– Да здравствует Корри - самый лучший наставник по боевым искусствам!!!
– взревели маги и демоны.

И во всем этом утонул горестный стон трактирщика.

– Картер! Ормс! Чем это вы тут занимаетесь?
– раздался с порога голос Генриетты.

Маги в два голоса стали уверять девушку, что они веселятся. И не более того.