…В начале августа на КП фронта явился хорошо знакомый мне генерал-майор В. А. Карвялис.

— Товарищ командующий фронтом! Шестнадцатая Литовская стрелковая дивизия завершает сосредоточение в районе Паневежиса, — доложил он с едва заметным акцентом. — Прибыл за получением конкретной боевой задачи.

Должен сказать, что дивизия еще задолго до моего вступления в командование фронтом входила в его состав. Я неплохо знал ее кадры и ценил это соединение за высокую боеспособность. В период подготовки Белорусской операции Верховный Главнокомандующий приказал мне ввести литовцев в сражение только с вступлением войск фронта на территорию Литвы. Мы передали 16-ю в оперативное подчинение командующего 4-й ударной армией без права ввода ее в сражение. После освобождения Полоцка 4-я ударная армия, а вместе с ней 16-я Литовская дивизия были переданы в состав 2-го Прибалтийского фронта.

Главные силы нашего фронта так далеко вырвались вперед, что между ними и 4-й ударной теперь пролегло огромное расстояние, которое и пришлось преодолевать дивизии, когда Ставка снова передала ее нам.

— А мы заждались вас, — сказал я командиру дивизии, вспомнив, что о передаче соединения нам сообщили еще в середине июля.

— Полтысячи километров тащились своим ходом по забитым войсками дорогам, виновато развел руками Карвялис. — Дни промелькнули как мгновения. Мы не имели передышки.

— Сколько дней вам нужно, чтобы отдохнуть и привести части в порядок?

— Нет-нет! — запротестовал комдив. — Дивизия готова сейчас же идти в бой.

Ознакомившись с боевым составом 16-й и ее состоянием после совершения длительного марша, я распрощался с генералом. Так Литовская дивизия вновь оказалась в составе нашего фронта. И, как оказалось впоследствии, весьма кстати.

Спустя несколько дней после этого из армии А. П. Белобородова стали поступать донесения — одно тревожнее другого. До шести пехотных дивизий, поддержанных сотней танков, ударили с севера на Биржай. На острие удара оказалась вырвавшаяся вперед 357-я стрелковая генерала А. Г. Кудрявцева, которая выдержала натиск превосходящих сил, поэтому противник стал обтекать ее с флангов. Связь с дивизией на время прервалась. Бои уже шли на северной окраине Биржая.

Замысел гитлеровского командования было нетрудно разгадать. Глубоким ударом на Биржай и далее на Паневежис противник стремился выйти на тыловые коммуникации 51-й и 2-й гвардейской армий, овладевших к этому времени районами Шяуляя и Елгавы и узким клином врезавшихся через Тукумс в Рижский залив. К нашему счастью, этот удар по времени не совпал с другим ударом противника по левому флангу 2-й гвардейской армии, который несколько дней тому назад мы успели отразить с крупными потерями для противника.

Немецко-фашистское командование явно нервничало, нанося несогласованные удары по уязвимым местам наших войск.

Учитывая, однако, какую опасность для нас мог представлять мощный удар противника по армии Белобородова, я решил усилить ее 22-м гвардейским стрелковым корпусом генерала А. И. Ручкина, находившимся в резерве фронта, и 19-м танковым корпусом генерала И. Д. Васильева, который поступил в мое распоряжение из резерва Ставки.

Доложив о случившемся А. М. Василевскому и поручив В. В. Курасову ускорить выдвижение корпусов Ручкина и Васильева в район Биржая, я направился к машине, чтобы выехать к ожидавшему меня самолету: мы с Хлебниковым вылетали к генералу Белобородову, На крыльце лицом к лицу столкнулся с худощавым стройным полковником с интендантскими погонами. Вытянувшись, он стоял передо мной, загораживая выход.

— Ну что, товарищ Саушин, что случилось? — нетерпеливо спросил я полковника, запыхавшегося от быстрой ходьбы.

— Вот… приказ вам на подпись… — отдышавшись, вымолвил он наконец.

— Какой еще приказ? — удивился я.

— О заготовке сена, товарищ командующий фронтом…

— Ну, нашли время для решения таких проблем, полковник! — сердито заметил провожавший меня начальник оперативного управления. — Не до того сейчас. Белобородов в тяжелое положение попал… Командующий спешит…

Федор Семенович Саушин виновато молчал, но дорогу не освободил, настойчиво держа перед собой проект приказа:

— Ведь без сена останемся, чем тогда будем кормить лошадей?..

Я вспомнил, как мы прошлой зимой вынуждены были кормить коней соломой, и заставил себя возвратиться в дом, где и подписал приказ, внеся в него необходимые поправки. Спустя три часа мы с Н. М. Хлебниковым были уже у генерала А. П. Белобородова.

Штаб 43-й армии, располагавшейся к тому времена юго-восточнее Биржая, оставался на месте, несмотря на прорыв войск противника. Артиллерийская канонада уже явственно доносилась до расположедия штаба. В штабе было обычное оживление. Ни малейшей растерянности и тревоги я, к своему удовлетворению, не заметил. Нас встретили ветераны армии: член Военного сонета генерал С. И. Шабалов и начальник штаба генерал Ф. Ф. Масленников.

— В Биржай прорвались фашистские части, — сразу жe сообщил начальник штаба. — Дивизия Кудрявцева окружена. Связь с ней пока не восстановлена.

— Где Белобородов?

— Нездоров, — огорченно вздохнул Масленников. — По всей вероятности, печень. А тут не ко времени и началось это…

Открыв дверь, ведущую в другую комнату, я увидел следующую картину: на кровати, придвинутой к столу, полулежал командарм и слабым голосом кого-то распекал по телефону. Увидев меня, он, прервав разговор и передав трубку адьютанту, попытался встать с кровати.