Из Москвы я вернулся в приподнятом настроении. Окрепла уверенность в успехе, хотя я и сознавал, какую огромную ответственность взвалил на себя. Сразу же поспешил к командарму 50-й генерал-лейтенанту И. В. Болдину. Предстояло передать ему старую нашу полосу обороны от Запрудья до Хомутово и часть соединений, которые входили в нашу армию во время Жиздринской операции.

С И. В. Болдиным, умным и обаятельным человеком, мы были знакомы давно. Я знал, что солдатскую службу он начал еще в царской армии. Великая Отечественная война застала его в должности заместителя командующего Белорусским Особым военным округом. В первых же боях он проявил себя военачальником, умеющим ориентироваться и правильно действовать в самой острой и неблагоприятной обстановке. Оказавшись в окружении, Болдин вывел с боями к новой линии фронта большую, хорошо сколоченную группу бойцов и командиров. В Московской битве 50-я армия под его командованием прославилась при обороне Тулы. Войска у меня он принимал придирчиво, но без волокиты, и 29 апреля мы с ним подписали соответствующий акт.

Для нашей армии, в которую теперь входили 8, 16 и вновь формируемый 36-й гвардейские стрелковые корпуса, а также 1-й и 5-й танковые корпуса, были определены новые границы: справа — Колесово, Поляково, Шубник, слева — Клюксы, Белокамень, Жуково, Дурнево. Передний край проходил по Жиздре с тем же плацдармом на ее южном берегу. На рубеже обороны армии располагались всего две дивизии — 217-я и 108-я, позже в первую линию вывели еще и 16-ю гвардейскую стрелковую. Остальные силы армии сосредоточивались в тылу, в 40–90 километрах от линии фронта. Здесь же формировались артиллерийский корпус прорыва, главным образом из отдельных артиллерийских бригад и полков РГК, приданных армии в период Жиздринской операции, а также управление 36-го гвардейского стрелкового корпуса. В армию беспрерывно прибывали войска. К моменту перехода в наступление у нас было двенадцать стрелковых дивизий, среди них девять гвардейских, два танковых корпуса, четыре танковые бригады, два танковых полка, артиллерийский корпус в составе трех артиллерийских дивизий РГК, две зенитно-артиллерийские дивизии, семь инженерных батальонов.

Таким образом, состав 11-й гвардейской не только пополнился, но и в значительной мере обновился.

В канун Первомая в село Матчино, куда перебрался штаб армии, приехали шефы — трудящиеся Москвы. С москвичами у нас были давние и прочные связи. Над штабом армии шефствовал Свердловский район столицы, над дивизиями — остальные районы Москвы. У дружбы нашей были прочные корни. Постоянное внимание шефов объяснялось просто: многие наши ныне именитые гвардейские дивизии начинали свой боевой путь как соединения народного ополчения Москвы. В свое время они сражались у стен столицы, и именно там зародилась их слава.

Тут, пожалуй, к месту будет рассказать хотя бы о трех наших дивизиях.

1-я Московская Пролетарская мотострелковая дивизия много лет дислоцировалась в Москве и стала одной из лучших в Красной Армии. В начале войны ею командовал полковник Яков Григорьевич Крейзер. 3 июля 1941 года дивизия вступила во встречный бой с танками Гудериана, остановила и отбросила врага. За доблесть, проявленную в Смоленском сражении, многие пролетарцы были награждены, а Я. Г. Крейзер удостоен звания Героя Советского Союза. Потом в это соединение Москва тысячами посылала бойцов народного ополчения. В ее полки вливались металлурги «Серпа и молота», рабочие, инженеры и техники Московского автозавода, Мытищинского паровозоремонтного завода и других столичных предприятий, железнодорожники. Здесь прославили себя героизмом Павел Бирюков, Николай Минаев, Лена Ковальчук и многие другие. Одной из первых дивизия заслужила звание гвардейской.

В 1943 году соединением командовал генерал-майор Николай Алексеевич Кропотин.

11-я гвардейская дивизия, которую возглавлял генерал-майор Иван Федорович Федюнькин, вступила в свой первый бой как 18-я Московская дивизия народного ополчения. Создали ее трудящиеся Ленинградского района столицы; влились в нее также рабочие Орехово-Зуева, колхозники и рабочие Коммунистического, Куровского и Красногорского районов Московской области. Боевое крещение они получили в районе Вязьмы.

Трое суток враг атаковал ополченцев, но так и не смог пройти на их участке. Затем 18-я в составе 16-й армии обороняла Москву, участвовала в контрнаступлении. За отвагу и мужество воинов при защите столицы дивизия была удостоена звания гвардейской и награждена орденом Красного Знамени.

84-я гвардейская дивизия (командир генерал-майор Георгий Борисович Петерс) формировалась в Куйбышевском районе Москвы как 4-я Московская дивизия народного ополчения. Она вступила в бой в июле 1941 года и на фронте получила общевойсковую нумерацию, стала 110-й. Бойцы этого соединения сражались южнее Нарофоминска — на Киевском шоссе, и в том, что гитлеровцы не прошли здесь, большая их заслуга. Потом дивизия освобождала Нарофоминск, Боровск, Верею и была преобразована в гвардейскую 10 апреля 1943 года…

Итак, праздник Первомая мы отмечали вместе с шефами. На торжественном собрании они зачитали письмо гвардейцам от трудящихся Свердловского района Москвы. Я вручил ордена и медали бойцам и командирам, отличившимся в Жиздринской операции. Приехавшие с делегацией московские артисты дали большой интересный концерт.

…Работники штаба забыли об отдыхе. Казалось бы, что двадцать дней не так уж мало. Доводилось готовить операции и в более сжатые сроки. Но мы должны были прорвать мощную оборону, созданную за длительное время. Да и противник перед нами был сильный. По имевшимся у нас сведениям, только в первом эшелоне враг имел более двух дивизий, в ближайших тылах еще пять, в том числе одну танковую. Должны мы быть готовы и к тому, что гитлеровцы бросят против нас крупные резервы, они у них ость, тем более что противник сам собирался наступать.

Хочу заранее пояснить некоторые вопросы, касающиеся количественного состава войск. Наши дивизии в годы войны насчитывали 8–9 тысяч человек, немецкие — 14–16 тысяч. А если учесть, что оборона всегда требует меньше усилий, чем наступление, то перевес у нас был не столь уж велик.

Ко всему прочему местность перед нами была не совсем подходящей для наступления — лесистая, сильно пересеченная оврагами и реками, которые противник постарается использовать как оборонительные рубежи. Мы уже знаем, как дорого обходится каждый шаг вперед по такой местности. Главное — она исключает массированное применение танков, а без них на оперативный простор не вырваться. Смотрели мы на карту, испещренную зубчатыми линиями и кружками, обозначающими вражескую оборону, и с не меньшей тревогой, чем в эти кружки, вглядывались в топографические знаки. За рекой Жиздра — всхолмленная, вся в лощинах, пологая возвышенность. Лучше не найти места для оборудования позиций и наблюдательных пунктов. А дальше — леса и местами болота. Справа и слева избранную нами полосу наступления окаймляют реки Рессета и Вытебеть. Они могут помешать нам при расширении прорыва, а противник из-за этих рубежей будет иметь возможность наносить неожиданные удары нам во фланг.