– Дети уже собрались, а Васильича нет. Ребятишки-то переоделись! Что же делать?

Даша посчитала нужным поинтересоваться:

– А зачем он им?

– Как зачем?! – поразилась нянька и даже всплеснула красными от воды руками. – Да он же и есть Нептун! Вообще-то он наш сторож… Опять, наверное, запил, скотина! Кто теперь Морским Царем будет?

Она вновь пристально оглядела Данила, но уже с новым выражением, и у Даши недобро похолодело сердце.

– А вы… не согласились бы?

Он непонимающе посмотрел на Дашу, но нянечка не позволила ей возразить. Судорожно вцепившись в рукав его свитера, она затараторила, захлебываясь словами:

– Ну, пожалуйста, мы вас все очень просим! Там и говорить ничего не надо! Мы ж на Васильича сильно не надеялись. Всё слуги Нептуна сделают, а вам только на троне посидеть!

Наконец и до него дошел смысл ее путаных объяснений. Но обратился он по привычке к Даше:

– Я буду Морским Царем?

– Если хочешь, – без особого восторга разрешила она.

У Данила восхищенно засветились глаза, а губы так и расползлись во все лицо. «Ну, как можно отказать такому?» – расстроенно подумала Даша.

– А во что он должен переодеться? – сердито спросила она, еще надеясь, что удастся отговориться.

– Да там ничего особенного! Из одежды только плавки, а сверху мы водоросли искусственные повяжем.

– А плавок у него нет! – обрадовалась Даша, но Данил с недоумением возразил:

– Есть.

Она толкнула его в бок:

– Не такие надо. Купальные.

Однако нянечка мгновенно разрушила эту надежду, проявив неожиданную находчивость:

– А мы полотенца скрепим… Ну, вроде подгузника сделаем! А сверху – водоросли. Будет еще смешнее.

Даша недовольно поморщилась:

– И кто этим будет заниматься? Вы, что ли? Давайте уж я сама.

По розовым пухлым губам скользнула блудливая ухмылка, но ответила девушка, скромно потупившись:

– Пожалуйста. Пойдемте, я провожу.

Но прежде чем повернуть за ней в более светлый коридорчик, откуда доносился слабый запах хлорированной воды, Даша сильно сжала его уже совсем горячую руку:

– Ты – мой. Помнишь это?

И огорчилась тому, что позволила этим словам вырваться. Но Данила они ничуть не удивили. Серьезно кивнув, он с тревогой спросил:

– Что-то может случиться?

– Нет, что ты! – поспешила она успокоить. – Тебе даже не придется лезть в воду.

Он разочарованно протянул:

– Нет? А я думал…

– Вообще-то я не знаю, что у них за сценарий. Может, и придется. Там мелко.

Это она добавила больше для себя, чтобы дрожью разбегающееся по телу беспокойство наконец улеглось в дальний уголок и затихло бы там до следующего повода.

Наконец они оказались в большой комнате, светлой и пестрой от рисунков на стенах. Длинный ряд кабинок для переодевания делил ее надвое. Здесь было так тепло и солнечно, что в зеленоватой голубизне за окном обманчиво прочитывалось обещание скорой весны, а прозрачные облака походили на последние тающие льдинки. Ей вдруг представился Данил, каким он был вечером – на морозе, рядом с брошенной елкой, и тревога опять недобро заворочалась у сердца.

«Деды Морозы не тают весной, – напомнила она себе. – Только Снегурочки. Но уж на Снегурочку-то он никак не похож…»

Не успел Данил и рубашку расстегнуть, как в комнату вбежали несколько одинаково длинноволосых девушек в купальниках, поверх которых уныло свешивались нити зеленой пакли. Одна из них, самая улыбчивая, с большим родимым пятном на плече (Даша вся так и напряглась, заметив, как Данил потянулся его рассмотреть), звонко воскликнула:

– Ну, слава богу! А мы уж боялись, что все пропало. Столько трудов, и все насмарку, представляете? Вас как зовут?

Он застенчиво представился и вопросительно поглядел на Дашу. Ей снова пришлось вмешаться:

– Объясните толком, что он должен делать.

Но оказалось, что делать и впрямь ничего не придется. Только важно пройтись вдоль бортика, пощекотать пару ребятишек и усесться на трон.

– Ну и прекрасно, – с облегчением сказала Даша. – Хоть не испортим вам праздник. Во что ему пере- одеться?

Свалив в кучу бороду, полотенца, плащ и некое подобие юбки из водорослей, девушки водрузили сверху зеленую корону и, похихикав, выскочили в коридор. Тщательно заперев дверь («Еще подсмотрят, паршивки!»), Даша, не поворачиваясь, сказала: