Незамеченный мной раньше, резко задребезжал на столе здоровенный, антикварный телефон. Мое сердце окончательно ухнуло в самые пятки.

Телефон звонил, не переставая – вероятно не имея в себе функции автоответчика. Слегка подуспокоившись, я задумалась. Кто бы это мог быть? Директор? Звонит самому себе в пустой кабинет? Зачем?

Начиная кое-что подозревать, я протянула руку, сняла трубку и осторожно поднесла ее к уху.

– Можешь уйти оттуда… - разрешил мне Ник приглушенным голосом, искаженным качеством аппарата.

Слава Богу…

Не помня себя от счастья, я слезла со стола и покачалась на затекших от неудобной позы ногах. Совладав с мышцами, бросилась к выходу… и застыла перед дверью в ужасе, мельком увидев в настенном зеркале свое отражение.

Ну и видок… По-быстрому натянула на плечи майку с лифчиком, огляделась в поисках остальной одежды… И не увидела ни своих джинсов, ни трусов, ни обуви.

– Что б тебя...
– повернувшись к камере, сказала я по-русски, борясь с желанием показать ему средний палец.

Этот гад прихватил с собой все, что у меня было! Нет, я определенно не понимаю его «тонкий английский юмор».

Еще раз огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно прикрыться… И сразу увидела светлый мужской пиджак, небрежно брошенный на диван. Подскочила, подняла его и покрутила в руках – точно не директорский, директор маленький и круглый, как шарик. Вероятно, Ник снял пиджак перед тем, как развалиться в кресле доктора Моррисона, в ожидании меня.

Примерив, можно ли обвязать этот пиджак вокруг пояса, я передумала и просто надела его, плотно запахнувшись. И выскочила из кабинета, а затем и предбанника.

– Мисс Красновская!

Возмущенный голос секретарши доктора Моррисона настиг меня уже в пустынном коридоре.

– Да, миссис Раймер.

– Как вам не стыдно, девушка? Что это на вас? Вы же практически голая!

О, миссис Раймер, вы даже не представляете себе, насколько я голая… Я одернула пиджак книзу – так, чтобы он доходил мне до середины ляжек.

– Простите, миссис Раймер – я не думала, что выйдет так коротко…

– Немедленно идите в общежитие и переоденьтесь! Что это за мода пошла такая?.. Мужской пиджак? В мое время девушке никогда не пришла бы в голову мысль надеть мужской пиджак… - ворча и качая головой, секретарша пошла обратно к директору в кабинет, выполнять «в лучшем виде» свое поручение.

А я с облегчением вздохнула. Кронвиль бы мне так быстро не спустил, нет... В прежние времена, по крайней мере. Сейчас… что ж, проверим, что он скажет по поводу моей новой манеры одеваться. И ходить босиком.

Запахнувшись плотнее, злая, как черт, я направилась прямиком к маленькому флигелю с западной стороны поместья.

***

– Он в М-москве… - сходу, прям с порога, объявила я, переминаясь с босой ноги на ногу и подпрыгивая от холода. Пока шла, так замерзла, что и ругаться передумала. Лишь бы пустил.

– Кто? – ошарашенно спросил Ник, глядя на меня так, будто увидел ангела и черта в одном лице. Потом вдруг опомнился, помотал головой и прошипел, понизив голос. – Что ты здесь делаешь? Я разве сказал тебе приходить сюда?

Высунувшись, он огляделся и быстро втащил меня внутрь.

– Мне что… в этом идти в общагу? – зло спросила я, распахивая его пиджак. – Это не я, между прочим, забрала все мою одежду и заставила саму себя шлепать по улице босиком, без штанов, без трусов и в пиджаке, еле закрывающем мою задни…

Не дослушав, он вдруг подхватил меня и буквально впечатал в стенку долгим, жгучим поцелуем.

– Так кто там… в Москве?..
– прерывисто дыша, оторвался он от меня минуты через две. И тут же спустился ниже - терзать мою шею, одновременно стаскивая с меня собственный пиджак… и все остальное.

Интересно, в сорок лет все такие дикие? – неотчетливо подумала я, подставляя все, что только можно было подставить… Попыталась расстегнуть на нем рубашку, но дрожащие пальцы не слушались… Плюнула, бросила это бесперспективное занятие и дернула рубашку за воротник, посылая пуговицы прыгать по комнате.

– Компромат… в Москве…

Черт, да что ж это такое… Под рубашкой – майка! Начала задирать и не успела – он приподнял меня, посадив себе на пояс… Потом наклонился, схватил мою грудь ртом… и сам застонал, обдавая сосок горячим, влажным дыханием…

– Анжи…

Стискивая его бедра, цепляясь рукой за вешалку у себя за головой, я уже ничего не соображала – все мысли сосредоточились на кончике его языка и на горячей твердости, трущейся о мою промежность...

– Сладкая… такая сладкая… - лизнув напоследок, он накинулся на мою вторую грудь, всосал и слегка прикусил сосок… Вскрикнув от неожиданности, я зарылась лицом в его волосы… И вдруг, сама не поняв как, оказалась в кресле – том самом кресле, у камина – а он между моих ног, стягивая то немногое, что еще оставалось на мне… И сам уже голый по пояс! Какой красивый… как бог, римский бог…