Шрифт:
– Стойте! Засранцы! – ругалась вслед смуглая.
Пария, утирая рукой сопли и приседая, пыталась незаметно оттащить свой рюкзак от опасной девицы.
Вдруг ей под нос чья-то рука подсунула бумажный платок.
– Да не бойся, – сказал мягкий голос.
Плакавшая подняла глаза. Перед ней была вроде та же смуглая девушка, но – другая. Не оторва, хотя и не паинька. Младше. Глаза смешливые, нос с горбинкой и вообще лицо очень даже симпатичное. Солнечное лицо.
– Враг позорно сбежал.
Толстушка взяла платок, молча высморкалась и тем же бумажным комком стала оттирать рюкзак от грязи, косясь на темноволосую девушку. Та вгляделась в даль улицы.
– Ага, вот и мой автобус!
– Ты… ты их разыграла?
– Чтоо нааша жизнь? Иигрра! – пропела черноглазая. – Вот, держи еще платок. А если не можешь отбрехаться, просто бей в нос.
Смуглая девушка заскочила в раскрывший с шипением двери автобус и помахала изумленной толстушке из-за стекла. Автобусная остановка с налипшей бахромой объявлений и девочка с рюкзаком поехали вправо и через секунду скрылись из вида. Аля хмыкнула. «Засунь их в джип», – сказала она себе под нос. Ха! Так вам!
Она пристукивала носком туфли по металлическому полу. В крови бурлил адреналин – как всегда после представления. Перед глазами плясали выдуманный Руслан, бордель с красными диванами и выдуманная девица с голосом резким, как визг шин. Ай да я!
Когда-то ей пришлось разбить губу одной девчонке, чтобы в классе Алю перестали дразнить «обезьяной». Впрочем, незачем это вспоминать. Лучше вспомнить вечер, когда ей, вышедшей к краю рампы на поклон, аплодировала половина школы – в том числе те, кто кричал пять лет назад: «Чи-чи-чи, подай кирпич». Кто-то вручил ей букет тигровых лилий, и они оставили след желтой пыльцы на Алином платье – там, где прижала их к груди.
Она откинула длинную прядь волос и, приобняв поручень, уставилась за окно автобуса. Монотонно мелькали окна многоэтажек, пробегали пластиковые вывески, мимо стелилась однообразная пестренькая бязь московской окраины. Аля сама была закутана в эту бязь, как в кокон; например, вчера она разносила тарелки – не более заметная для посетителей кафе, чем кофейный автомат на барной стойке; каждый день путешествовала через толпы незнакомых людей, скользивших по ней взглядами; вот как в этом автобусе. Они думали: еще одна девчонка, не стоит внимания… Эй! Хелло! Вы еще узнаете, на что я способна!
Глава 2
Было ли, не было, а только бывает еще не такое. Славик, молодой человек двадцати пяти лет с глазами ясными, как два голубых колодца с девственно-чистым дном, молодой человек в модных ботинках с узкими носами и нашитыми поддельными крокодилами, молодой человек, державший в карманах две пачки сигарет – британские для производства впечатления на девушек и болгарские для непосредственно курева, сидел в роскошном черном джипе.
Славик не имел ни выдающихся талантов в бизнесе или спорте, ни папы-миллионера. Как же он оказался за рулем машины стоимостью в семьдесят тысяч долларов? Увы, самым заурядным способом: Славик был водителем. Стоит отметить, что у Славы Саврасова все же имелись два таланта: во-первых, водил он великолепно, а во-вторых, никогда не отчаивался.
В боковом зеркале Славик увидел сорокалетнюю брюнетку с пышным бюстом, приближавшуюся к джипу. Дама шествовала с энергией атомохода, впечатывая каблуки в асфальт. Ветер попробовал было поворошить ее каре, но решил поостеречься. На ее холеном, слегка кошачьем лице скорее отражалось прилежание дорогого косметолога, чем возраст. Брючный костюм рапортовал о повышенной платежеспособности своей владелицы, а также скрывал лишние выпуклости и выпячивал нужные. В общем, это была женщина в самом соку – и Славик при виде ее с сожалением вздохнул. Не про его честь!
Спохватившись, Саврасов выскочил из машины и распахнул заднюю дверцу перед холеной дамой.
– Нет, хочу вперед, – буркнула сорокалетняя красотка и едва не снесла Славика на пути к двери.
Катерина Жукова – а это была хозяйка Саврасова, продюсерша Жукова, – устроилась на правом кожаном сиденье цвета топленого молока, а водитель занял место слева.
– Домой – или?..
– Никаких «или», – отрезала Катерина. – Я устала, как сволочь. Пока не пнешь – никто не почешется! Чертова страна!
Славик понимающе вздохнул, выезжая со стоянки.
– Один человек из ста умеет работать. И один из ста – хочет. Причем это разные люди! Мама-Раша, вот так мы живем.
– Кошмар! – закивал Славик. – Я считаю, если не умеешь заработать своим трудом…
Что ждет не умеющих зарабатывать своим трудом, осталось неизвестным, так как Жукова стянула с маленьких рук лайковые перчатки и вместо того, чтобы положить их в сумку, как делала обычно, открыла бардачок. Нутро бардачка выплюнуло ей на колени фейерверк разноцветных лотерейных билетов.