Когда человек попадает в другой мир, его, как правило, ожидают захватывающие приключения, верные соратники, грудастые эльфийки, так и жаждущие затащить его в постель, магические способности и прочие дары судьбы. Но что, если это — лишь малая часть? Что случается с теми, чьи истории остаются неизвестными, потому что некому о них рассказать?
И кто, в конце концов, о них всё-таки рассказывает?
Длинный пролог
I
Систематическая ошибка выжившего:
статистическое понятие, когда из выборки удаляется определённая группа объектов, нарушая тем самым типологию. Видя, таким образом, лишь верхушку айсберга, исследователь делает неверный вывод — он не знает, сколько льда ещё скрывается под водой.
— Лот номер семнадцать! — торговец вытолкнул на помост лохматого парня, который затравленно озирался по сторонам. — Юноша!
Очередной товар встретили молчанием — слишком уж он отличался от остальных. Холёный, бледный, с гладкой чистой кожей, как аристократ. Таких здесь видели редко. Аристократов на рабском рынке не продают.
Собравшаяся возле помоста толпа не отличалась единством. Среди покупателей можно было увидеть и раскосых жителей Жёлтой страны, и чернокожих толстогубых южан, неизвестно что забывших здесь, в Акдене. Но даже среди этого пёстрого собрания лот номер семнадцать казался чужаком, да собственно, им он и был. Вместо типичной для Акдены туники на юноше красовалась тонкая чёрная рубаха с вычурным рисунком на груди: скелет в женском платье плясал, размахивая руками, а под ним красовались какие-то непонятные руны. Штаны парня были порваны в нескольких местах, но разрывы казались слишком правильными и потому рукотворными. Ботинки у него отобрали задолго до выхода на помост, но, будь они на ногах, впечатление чуждости только усилилось бы.
Лишь выражение лица было знакомым и привычным для тех, кого продавали на этом помосте: страх, усталость и обречённость.
Вульф смотрел на происходящее со спокойной улыбкой. Он уже купил одного из нужных ему рабов, причем отдал вдвое меньше ожидаемого — никто не захотел приобретать немощного старика. В Акдене предпочитали крепких молодых мужчин. Лот номер девять мог стать хорошим слугой для престарелого отца какого-нибудь богатого болвана вроде стоявшего рядом барона Хакка. Но, судя по всему, престарелые отцы в толпе имелись только у бедняков.
— Посмотрите, господа! — продолжал торговец. — Чужинец из неизведанных земель! Надёжный помощник для любого ремесленника. По-нашему говорит плохо, но всё понимает. Продам подчиняющий волю браслет за полцены! Кто первый?
— Гони в шею эту обезьяну! — выкрикнул Хакк, купивший предыдущий лот — здоровенного чернокожего слугу, по словам работорговца, отличного телохранителя. При взгляде на мускулистую фигуру негра в это легко верилось. — Толку от этих чужинцев. Лучше дай мне еще одного воина!
— Все в порядке очереди, господин, — невозмутимо заметил аукционист. — Я жду первой цены. Прошу простить, но таков порядок…
Барон сплюнул себе под ноги, показывая всем своим видом, что вертел он этот порядок и вообще устал и…
— Три теллера, — донеслось из толпы.
— Помилуйте, господин! — воскликнул работорговец. — Виданное ли дело — за такой экземпляр…
— Три теллера, Рум, или трахай этот экземпляр сам, — добавил покупатель.
Возжелавший воспользоваться юношей для любовных утех, к сожалению последнего, оказался вовсе не прекрасной девой с затянутым в корсет объёмным бюстом, а невзрачным мужичком лет сорока, довольно смурного вида, но с живыми бегающими глазами, да ещё и увешанным амулетами с ног до головы. Поговаривали, что живёт он вот уже вторую сотню лет, а такой вид поддерживает, забирая жизни молодых юношей, с которыми творит ужасные вещи. Так или нет, но в колдовских умениях мужичка сомневаться не приходилось — Вульф сам видел, как он всего одной фразой заставил какого-то карманника корчиться в судорогах на рыночной площади.
От перспективы оказаться в лапах этого зловещего субъекта лоту номер семнадцать резко поплохело, и Вульф даже решил, что он сейчас свалится в обморок.
— Три теллера, — кисло согласился Рум. Его можно было понять — за нормального молодого невольника обычно выручали раз в пять больше. — Кто больше?
— Четыре, — как можно более небрежно бросил Вульф.
— Я гляжу, ты у нас любитель чужинцев, — рыкнул на него колдун.
— По крайней мере, я не сую им в задницы ничего предосудительного, — хмыкнул тот. Глаза колдуна налились кровью.
— Четыре теллера! — крикнул работорговец. — Кто больше?
— П… — колдун хотел что-то сказать, но поперхнулся от ярости. — Пя…
— Четыре теллера! Господин Варм?
Вульф наклонил голову.
— Да чтоб ты сдох! — возопил, наконец, колдун и, бормоча что-то себе под нос, скрылся в толпе.
— Четыре теллера, — вздохнул Рум. — Продано господину Вульфу Майору за четыре теллера!
— Смотри, чтобы он не сбежал, — бросил Вульф громиле-охраннику, глядя, как его приобретение сходит с помоста. Парень слегка повеселел, но не сильно. Хотя выглядел новый покупатель куда более приятно, чем колдун (во всяком случае, Вульф так считал), в любом случае быть рабом — не самая лучшая участь.
С этим Вульфу спорить не хотелось.
Сам он тоже выделялся из местной толпы. В первую очередь ростом, шириной плеч, светлой кожей, светлыми же волосами и голубыми глазами, каковое сочетание в этой стране встретить было почти невозможно. Преобладали здесь в основном степняки — невысокие, загорелые и поджарые. Правда, город находился на оживленном месте, где сходились аж три караванные тропы, а потому здесь часто попадались чужеземцы, к которым все давно привыкли.
Вот и Вульф был чужеземцем. Во всех смыслах.