Сморгнув, он уставился на расцветшее в миске отражение.

Попробовал, как учил его Тук, смотреть не в упор, а как бы искоса, в стену, чтобы объект наблюдения прихватывался лишь боковым зрением.

И действительно увидел…

От неожиданности спёрло дыхание. Смешно взмахнув руками, он так и подпрыгнул на месте, случайно толкнул стол, и… Видение девичьего личика на поверхности воды зарябило и исчезло.

– Сердечком… – остолбенело прошептал Назар.

– Ну да! – подтвердил новый знакомый, ещё не поняв причину его взбудораженности.

– Вот тут… – мальчишка ткнул пальцем в скулу. – …родинка такая, с рисовое зёрнышко, да? И брови густые, почти в одну.

У него даже руки задрожали.

Получилось!

– Да погоди! – отстранился от Пьера, – погоди…

Зажмурился, поморгал. Вновь уставился в чашу с водой, с усердием, со страстным желанием увидеть снова… Ничего. Но в висках заломило, свет, и без того тусклый, вдруг стал меркнуть… Потом в пальцы ткнулось что-то твёрдое, на ощупь – дерево. И полегчало.

Распятье. Невеликое, с ладонь величиной – такое здесь вешали на стены. Но исходила от него настоящая Сила, намоленная святость, что сразу привела в чувство неофита, испытавшего первое в жизни магическое истощение.

– Погодь, друг, – пробормотал. – Мне, кажись, того… Дух надо перевести. Сам не пойму, как это вышло, но… увидел!

Нашёл в себе силы вернуть кипарисовый крест и покачать головой.

– Прости. Быстро как-то всё случилось. Раз – и пропало… Только лицо заметил, а где она, что с ней – ничего не понятно.

Пьер разочарованно отстранился. Но тотчас в глазах мелькнула сумасшедшая радость

– Но ведь живая, да? Скажи, точно живая?

– Точно. – кивнул Назар. – Моргнула. Только и впрямь худа. И серая прям какая-то: то ли темно вокруг, то ли сама бледная, не разглядел толком.

И застонав, схватился за голову. Снова накатило…

Пьер кинул на него тоскливый взгляд. Протянул распятье.

– Держи. Тебе ведь от него лучше? Ничего: что единый раз удалось, рано или поздно снова получится. Ты пока отдохни, брат, а потом, как силы вернутся, попробуешь ещё, да?

Назар помолчал, прислушиваясь к себе.

– Попробую. Я кое-что запомнил. Вдругорядь легче пойдёт.

Просторный, заставленный шкафами с книгами и диковинами, кабинет Председателя трибунала Инквизиции ничем не выдавал грозного титула своего хозяина, и более походил на обиталище какого-нибудь учёного мужа на покое. Мягко, трепетно танцевали в камине языки пламени, бросая отблески на лица двоих, устроившихся напротив в удобных креслах; на отполированную солнцем и временем лозу, оплетающую массивную бутыль, на тёмное стекло; играли в бокалах, на треть наполненных душистым терпковатым вином, в бусинах чёток в руках гостя и на нагрудном кресте хозяина…

– Сама мысль свести слышащего и видящего не нова, брат, – продолжил свою мысль хозяин кабинета. – Но, насколько мне известно, полноценного обмена Дарами ещё не наблюдалось. И всё же ты решился на очередной эксперимент?

Могучие плечи собеседника затряслись от добродушного смеха.

– Полно, брат, какой эксперимент? Желание подтолкнуть к развитию Дар одного и помочь другому, не более. А ежели при этом два юных таланта поделятся способностями – хвала Всевышнему и провидению, что сводит людей вместе, и в местах, столь странных, как это.

– Ежели… – скептически повторил Великий Инквизитор, потерев щетинистый подбородок. – Но мне отчего-то слышится уверенность в твоём голосе, брат Тук. Словно ты отгораживаешься этим словом лишь из одного опасения сглазить.

– Полно, брат Дитрих, я не суеверен. Просто допускаю определённый процент неудач в каждом опыте.

– Но этот, нынешний опыт, ты заранее видишь успешным?

Брат Тук кивнул. С удовольствием пригубил старого эстрейского, растёр на языке, насладился букетом…

– Есть у меня, порой скорбного головой, кое-какие мыслишки по этому поводу. Иной раз излишнее усердие не идёт на пользу науке, брат мой. Хотя, возможно, это всего лишь мои досужие домыслы…

Отставил бокал.

– Но вот тебе факты: в предыдущих попытках обмена или возможного дележа способностей приглашались весьма одарённые слышащие и видящие, так? Достигшие пика своих возможностей.

Дитрих глянул заинтересованно из-под седых кустистых бровей.

– Разумеется.

– А почему?

– Ты не хуже моего знаешь причину. Даже в самых успешных попытках удавалось перенести от одного к другому лишь часть чуждой магии, какую-то кроху. И потому де-факто считается, что чем больше целое, тем большую долю от него удастся передать.

Брат Тук наставительно приподнял палец.

– Вот оно. Вы брали лучших и развитых. А разве не учит нас Фома Аквинский, что Дар подобен древу? Он проклёвывается медленно, неохотно, выбрасывая, подобно плющу или винограду, усики в поисках опоры… оттого-то мы видим лишь его первые проблески. А уж потом…