— Ну, детвора… И чего вы тут не поделили?

— А мы чё? Мы ничё! — тут же сориентировалась блондинка, невинно похлопав глазками. И принялась увлечённо разглядывать аэрографию на байке, ковыряя кончиком кед засыпанную гравием площадку перед гаражом.

— Вижу, — Сергеич на эту пантомиму только вздохнул, попутно отвесив щелбан попытавшемуся открыть рот Даньке. Кир брату ещё и добавил, исподтишка погрозив кулаком и знаком велев молчать. — Лерка, а Лерка… А братец твой в курсе, что ты его байк без спросу умыкнула?

— Он разрешил! — тут же ощетинилась девчонка. Но под насмешливым взглядом мужчины стушевалась и забубнила себе под нос. — Ни себе не людям, блин… Мужики… Подумаешь, взяла покататься! Я ж аккуратно! Сами ведь учили! А нафиг учили, если запрещаете гонять?! И свой не покупаете! Одно слово… Мужики!

— Лерка, давно по ушам не огребала?

— Злой ты, Сергеич. Злой! Ни себе, блин, не людям… — напыжившись ещё больше, блондинка напялила потрёпанный шлем и села прямо на байке, гордо вскинув голову. И скрестила руки на груди, буркнув. — Лан, звони, дядь Макс… Обязуюсь даже не сопротивляться… Тем более, что уши теперь мне не открутить, вот!

— Вот же… — почти восхищённо протянул Норкин, взлохматив и без того стоявшие дыбом волосы. Похлопал по карманам рабочего комбинезона, уделанного в масле и прочих прелестях работы автомеханика по самое не могу. Вытащил из кармана пачку сигарет и довольно затянулся, искоса поглядывая на топтавшихся рядом парней. — Ну а вы чего, соколики? Опять вмятину на бампере замазать надо, чтоб не попало?

— Не, — тяжко вздохнув, Кирилл глянул на Даньку, стратегически отступившего ему за спину. И, качнувшись с носка на пятки и обратно, мрачно заявил. — Сергеич, вопрос жизни и смерти. Помоги, а?

— Даже так? — хозяин мастерской погрозил кулаком заинтересованно вытянувшей шею пигалице. Та обиженно фыркнула и, неожиданно, оглушительно чихнула, чуть не приложившись шлемом о приборную панель. И решила не дёргаться, от греха подальше, отодвинувшись назад. — Неужто аккумулятор сдох?

— Да не, тут всё… Куда серьёзнее, — снова вздохнув, Кир сунул руки в карманы толстовки и, глядя прямо в глаза нахмурившемуся мужчине, выдал. — Сергеич, нам это… Надо мопед по новой собрать. Весь. Полностью. Помоги, а?

С минуту мужчина молчал, медленно курил и переваривал озвученную просьбу. Потом кашлянул, глянул на девчонку, слишком уж старательно делающую вид, что ей это всё не интересно и, выкинув окурок, ухватил близнецов за уши, потянув за собой в мастерскую. Одновременно очень уж тихо и настойчиво интересуясь:

— Ну-ка, с этого места поподробнее, соколики. Что вы сделали с мопедом, почему его надо собрать заново… И в курсе ли ваша Великая и Ужасная? — почти скрывшись в гараже, он вновь выглянул на улицу и ткнул пальцем в девчонку. — А ты, Лерка, не расслабляйся. Щас оформлю этот дуэт и сброшу сообщение твоему родственнику. Пусть сам разбирается с твоей самостоятельностью!

— Не Серге-е-еич…

— Цыц, мелочь! Я всё сказал!

И на этой ноте товарищ Норкин Максим Сергеевич совершенно точно потерял интерес к настырной, вредной и очень уж шумной младшей сестре своего хорошего знакомого и старого приятеля. Зато резко заинтересовался приключениями незадачливых братцев Снегирёвых. Вляпавшихся в очередную историю сестре на горе, себе на радость.

Вот же ж… Дети! Кактусы жизни, чтоб их!

Приятно, когда после тяжёлого дня, разборок с классным руководителем, завучем и школьным психологом (обнять его и плакать!) дома тебя ждёт блаженная тишина, чистота и соблазнительная возможность не делать ровным счётом ни-чер-та. Вот только меня, с «чумоданами» полными еды-питья-порошка-зубной пасты и шампуня (пьют они его что ли?!) родные пенаты встретили всепоглощающим хаосом, шумом, гамом и…

Эверестом из грязной посуды, Монбланом не менее грязного белья и холодильником, чьим девственно чистые полки наводили на мысль о чуме и море. Отборных таких, любовно взращенных, ростом от метра тридцати пяти до метра восьмидесяти, исключительно мужского пола и просто невероятной, потрясающей в своей чудовищности прожорливости.

Ну, или, как вариант, где-то ошивается табор цыган, сметающий всё, что видит на своём пути. Не глядя на срок годности и общий, эстетический, так сказать, вид продукта, да. Потому что обычные люди столько жрать не могут, зуб даю!

— Оп, Натаха пришла… — в коридоре нарисовалось новое действующее лицо. В боевой раскраске аля тени для век на всё лицо, с павлиньим пером в волосах и в совершенно новой, абсолютно чистой белой футболке…

Уделанной какой-то подозрительно знакомой зеленью. Кажется, с приставкой «бриллиантовая».

— Народ, атас! Шериф в городе! — попытка смыться была обречена на провал. Бросив пакеты на пол, я ухватила мелкого за ухо, попутно выписав подзатыльник его брату-близнецу, выглянувшего на зычный вопль из кухни.