Огонь взорвался в комнате, приводя Ари в чувство, и из огней вышел великан.

Ее сердце подпрыгнуло к горлу.

— Красный! — выдохнула она, потрясенная, но радостная.

Он слабо кивнул ей.

— Ари.

Ари шагнула к нему и замерла, заметив его взгляд. Его глаза были холоднее, в них все еще скрывалось горе. Он скорбел по ее матери, Сале.

От мысли о Сале Ари ощутила горе. Она так и не смогла узнать лучше свою маму, джинна, так любившую Ари. Сала любила и красного, и он восхищался ею.

— Как… как ты? — тихо спросила она.

— В порядке. А ты? — он огляделся, вбирая все. Ари была уверена, что он не хотел смотреть на нее. Она поежилась, ненавидя это странное официальное расстояние между ними.

Ее дядя совершил много ошибок, особенно насчет Чарли, но он был ее близким союзником среди королевских джиннов. Ари не была уверена на 100 процентов, что он был ее союзником, но ей всегда хотелось верить, что он — друг, а не враг.

— Я в порядке.

— Я принес тебе это, — он остановился и протянул странную деревянную коробку с узорами Среднего Востока.

Ари робко взяла ее.

— Что это?

— Трей рассказал Стеклянному о твоем плане с Пазузу и Чарли. Это Секретум. Он же вам нужен, да?

Вздохнув, Ари кивнула. Стоило понять, что Трей обратится к Стеклянному. Он доверял ему больше, чем позволяла себе Ари.

Но Стеклянный и Красный доверяли друг другу. Так что, доверяя Красному, Ари могла верить и другому дяде.

— Спасибо, что принес это.

— Не за что, — он нахмурился. — Будь осторожнее с Пазузу. Вам троим нужно работать сообща.

— Мы так и сделаем.

Он резко повернулся, длинная красная коса раскачивалась у его поясницы.

— Мне пора… или я могу чем — то еще тебе помочь?

— Вообще — то, да, — Ари быстро шагнула к нему, и он вздрогнул, заставляя ее застыть. Боль пронзила ее от его реакции, но она подавила эмоции, не пустив их на лицо и в голос. — Асмодеус приходит в мои сны. Я не знаю, почему. Это тревожит меня.

Красный помрачнел и напряженно кивнул.

— Я узнаю об этом, — и без прощания он пропал в перипатосе, оставив Ари еще более одинокой, чем когда — либо.

7

Танцы с великанами

Визит к Ари был удивительно болезненным.

Красный утомленно вздохнул. Она была так похожа на Салу. Боль от этого напоминания о любимой смешалась с виной. Ему стоило лучше заботиться об Ари без Салы, а теперь Ари не интересовала и своего отца, и верность Азазилу не могла оправдать расстояние между ним и девочкой.

Думая об этом, Красный оказался во дворце отца впервые за недели. Он шагал по холодным коридорам, едва замечал склоненные головы шайтанов, которых проходил. Он пришел во дворец ради Ари. Асмодеус приходил во сны Ари. Плохо. Внимание первого лейтенанта султана всегда было плохим.

Красному нужно было понять причину визитов и отговорить Асмодеуса от игры с ней. Это не было бы проблемой, но Азазил вмешался.

Шайтан, приведший его к отцу, постучал в двойные двери гостевого зала Азазила. Двери резко открылись, и шайтан пропал из виду. Красный заглянул в искусно украшенную комнату, его отец Азазил сидел в черном кожаном кресле.

Асмодеус стоял рядом с ним у пустого камина.

— Сын, — ухмыльнулся Азазил. — Что привело тебя ко мне в этот погожий летний день?

Осень близилась к концу в царстве людей, лето началось на горе Каф. Красному и джиннам было все равно, они почти не ощущали изменения температуры.

— Прошло много недель, отец. Я думал проведать тебя, — он прошел в комнату и кивнул Асмодеусу, а потом сел напротив Азазила.

Его отец вскинул бровь.

— Уже перестал скорбеть по маленькой ифритке? Сала, да?

Не слушая султана, Красный посмотрел на бесстрастного Асмодеуса.

— Есть новости о братьях?

Асмодеус оскалился.

— Решимость Белого короля в поисках тела Лилиф неутомима. Но результата нет. Твои братья, Теневой и Сверкающий, открыто присоединились к делу.

— Не удивительно. Их верность была известна веками, — пробормотал Красный и посмотрел на Азазила. — Они не приблизились к ее обнаружению?

Он скривился.

— Конечно, нет. Ему помогают идиоты, — Азазил вздохнул. — Должен признать, мне было скучно. Я думаю бросить подсказку, чтобы стало веселее.

— Отец, ты же шутишь? — Красный был потрясен. Он не мог понять, когда его отец был серьезен.