Шрифт:
Был приглашён Сабиной Конрад – в Западную (тогда) Германию, провели встречи в Западно-Берлинском (тогда) Свободном Университете. Издали билингв русско-немецкую книжицу «Корабль и Чёрная птица». Несмотря на свой малый объём, книжица приняла участие в одной из выставок Русской книги в Западном Берлине.
Потом начались времена после 1991 года. Я немного печатался, начал учиться на Богословских курсах, которые основал приснопамятный владыка Иоанн (Снычёв). Потом мало-помалу стал преподавать начальное богословие (катихизис) и Церковно-славянский язык. Прожить на это было невозможно. Пришлось устроиться в охрану одной из крупных автобаз Питера.
Занимался живописью. Работы продавались в художественных салонах – это давало некоторый «приварок».
Настал день, когда меня пригласили на работу в недавно тогда народившееся Православное издательство «Сатисъ». Это произошло в месяце Нисан 1994 года.
Проработал до 1996, потом – бурная полоса в жизни. Подготовил к изданию и издал самостоятельно несколько православных книг.
В 2000 г. вернулся в «Сатисъ». Был ведущим редактором. Работал над своими книгами и книгами других авторов. Немало вышло в свет. Тогда же написала свою первую (и пока единственную) книгу моя дочь Александра Казакова.
Являюсь автором более десятка книг, участником сборников и публикаций.
В 2012 мой старинный друг, самобытный ленинградско-петербургский живописец Алексий Новиков (к тому времени он уже стал сельским священником) пригласил меня пожить в деревню. В том краю и сейчас – у самой околицы, а то и на улице, можно увидеть какого-нибудь зверя или его следы. Стал жить в деревне. Помогал на службах чтением часов, Апостола и пр.
Сейчас подолгу поживаю в Торопце. Это небольшой, но очень древний и крепкий русский город со своим особым обликом и ритмом. Женат. Две дочери.
Готовлю 3 своих книги. А на всё и впрямь – воля Вышняя.
Всем желаю – истинной радости!
СТИХОТВОРЕНИЯ
Прощание
Словно прозрачная шумная птица
Взмыла над снежной равниной…
Взлетает
Прощание!
Где-то в последний раз гулко ударил прибой,
Грудью ласкаясь к земле.
Не надо ждать меня больше – ни рано, ни поздно;
Губы
Хранят еще вкус твоей кожи и вкус
Твоих слез,
Прощай!
Утром дверь свою распахни
Свету
Яркому и пронзительному,
Словно крик новорожденного.
Вот она – радость новой надежды!
Да и кто из нас одинок,
Кроме солнца,
Одинокого,
Потому что –
Яркое.
Учиться солнце любить
Я ушел –
Горячее доброе и одинокое.
Прощай!
Рассвет
За дальними крышами стены тюрьмы
Рассветом озарены.
Слёзы неволи
И свобода рассвета
Сливаются где-то.
И брошенный вдаль над крышами взгляд
Летит над тюрьмой
И уже никогда не вернётся назад.
И ждёт моё сердце звука печали твоей,
Чтоб забиться сильней.
Посвящается Елене Маковской.
Переменчивый свет Петроградского неба
В глазах твоих.
Так, наверно, печалится солнце за тучей,
Так скрывают тоску деревья,
Так беззащитна земля
перед людьми.
Я выть готов от ярости беспомощной!
Но твердо знаю, что не в силах –
Ни переделать мир,
Ни сделать ласковее жизнь.
Мне остается лишь молиться о тебе
И думать:
Так, наверно, печалится солнце за тучей,
Так скрывают тоску деревья,
Так беззащитна земля
Перед людьми.
Белое пламя
Расплескался болью в солнечной ночи
Крик чаячий.
Белое пламя – ожиданье моё:
Стукнет вдруг, распахнется окно;
И в мои ладони канет
Чайка
На берегу любви
Живу на берегу своей любви.
Как будто
На берегу чужой реки.
Не знаю: когда разлива грозного пора,
А когда оборотится она
Струйкой
В шероховатых морщинах русла.
Сейчас она огромна, темна;
Лишь блеклый свет
Тревожно
Мелькнет на водах…
На том берегу – одинокое дерево.
Вижу его.
И ветер далекий становится зримым.
Мой дом неподалеку.