Они допустили ошибку в определении скорости советской лодки, которая в действительности была шесть, а не восемь узлов. Ошибка всего лишь в два узла, но в ходе слежения это привело к тому, что «Гэтоу» потихонечку опередила советскую лодку. Тоже ничего страшного. Пока еще… Но вот условия пеленгования по какой-то причине ухудшились, и уверенные в себе акустики «Гэтоу» предположили поворот советской лодки вправо. «Что ж, вправо так вправо. Слежение должно быть продолжено», — и командир «Гэтоу» отдал приказ, не имея никаких сомнений: «Право руля». «Есть, сэр. Поворачиваем вправо».

А через некоторое время, по завершении поворота, произошло столкновение. Советская субмарина ударила «Гэтоу» носовой частью под углом в 90 градусов в районе усиленного пояса реакторного отсека.

«Гэтоу» повезло и в этой ситуации, как и в истории с навигационной ошибкой. Несмотря на сильный удар под прямым углом, серьезных повреждений не было. Сработавшийся экипаж успешно справился с ситуацией и устранил появившиеся повреждения. Главное, что прочный корпус «Гэтоу» выдержал столкновение. Офицер управления оружием кинулся в торпедный отсек. Американским лодкам предписывалось защищать себя с применением оружия, если есть угроза их безопасности. Но советская лодка не проявляла никакой агрессивности. Она энергично всплыла на поверхность, затем заработал эхолот, видимо для того, чтобы убедиться в наличии чистой воды под килем лодки…

«Мы не обнаружены. По крайней мере, сейчас. Надо уходить», — понял командир «Гэтоу» и отдал приказ на выход из района. Двое суток «подраненная» «Гэтоу» уходила в Атлантику. Позади нее, в Баренцевом море, советские корабли и самолеты интенсивно прочесывали район столкновения. Интенсивные поиски были начаты не сразу, а лишь после того, как версия столкновения с иностранной лодкой стала одной из основных…

Выйдя на просторы океана, кэптен Беркхардт наконец решился нарушить режим радиомолчания, он послал донесение о случившемся в штаб Атлантического флота. В ответ немедленно был получен приказ следовать в базу. Это понятно: поврежденной атомной лодке опасно быть в океане…

Далее пришла радиограмма с грифом «Лично командиру. Конфиденциально» из штаба подводных сил. Суть приказа заключалась в составлении двух вариантов отчета, абсолютно идентичных до даты 12 ноября 1969 года. Далее события похода на страницах отчетов диаметрально расходились. В 25 копиях доклада «Гэтоу» «чинно и благородно» уходила из территориальных вод СССР, завершив действия по плану операции «Холлистоун», знать не зная о столкновении, а в шести экземплярах «для избранных» — принимала в борт сокрушительный удар форштевня К-19, отчаянно боролась за живучесть в подводном положении, не смея всплыть в чужом и враждебном море, поспешно оставляла назначенный район и не помышляла о каких-то разведывательных задачах. Словом «правда, чистая правда и ничего кроме правды…».

Правдивые отчеты предписывалось доставить в штаб подводных сил и сдать назначенным лицам в руки. Это должен был сделать лично командир «Гэтоу». Остальные 25 экземпляров отчета должны были быть пересланы обычным порядком в офис разведуправления для «обобщения опыта» якобы успешного решения разведывательных задач подводной лодкой «Гэтоу» и ознакомления с ним командиров других лодок.

Итак, отчеты составлены, техника работает после «испытания на прочность» в Баренцевом море, «Гэтоу» пересекает Атлантику, в Норфолке ее ожидает в напряжении штаб флота во главе с адмиралом Холмсом…

Перед прибытием в базу кэптен Беркхардт собрал весь экипаж, включающий более 100 человек вместе с приписными специалистами из АНБ. Он отвечал за сохранение тайны и начал свою речь энергичной аргументацией: «Не требует объяснения, что операция «Холлистоун» является важнейшим мероприятием всей американской разведывательной машины против главного противника — России. Мы несем потери во Вьетнаме, конфронтация нарастает, а успешность операции и сама возможность ее дальнейшего проведения зависит от вашего молчания.

Моряки! Ничего не было. Точка. Никто, повторяю, никто — жены, дети, родственники — не должен знать о происшедшем с нами. Каждый из вас должен соблюдать требования закона о сохранении военной тайны, так что извольте помнить об этом…». За каждой фразой командира рефреном слышалось: «Молчать, а не то…».

«Гэтоу» прибыла в базу, где ее хмуро встретило командование флота. Тем не менее Беркхардт остался командиром, ведь снятие его с должности должно было бы иметь вескую причину. А какая была еще, кроме истинной столкновение с советским атомоходом К-19? Снять командира означало и необходимость раскрыть причину этого. Лодку поставили в завод для ремонта, а внешние повреждения были списаны на старшего помощника — мол, неудачно заводил «Гэтоу» в док в Ки-Уэсте перед выходом в море. Некоторое время спустя Лоуренс Беркхардт был назначен для дальнейшей службы в управление кадров ВМС. Что ж, служба в Пентагоне в чине кэптена всегда считалась престижной, и тем более — в кадрах. Возможно, это повышение было данью за молчание экипажа. Беркхардт прекрасно поработал со своими людьми, и его убеждения подействовали — секреты АНБ, разведки ВМС и операции «Холлистоун» не пострадали ни на йоту. По крайней мере, до публикации в газете «Нью-Йорк Таймс» в июле 1975 года….

Вот так, сойдясь в студеной глубине Баренцева моря, две человеческие судьбы и служебные карьеры, Лебедько и Беркхардта, и в дальнейшем сложились весьма похоже. Начальственные «громы и молнии» отгремели над их головами, и оба продолжили службу на военном флоте еще долгое время. Но все же Владимир Георгиевич добился большего в области служебной карьеры. Он получил звание контр-адмирала, стал начальником оперативного управления штаба Северного флота (а начопер — фигура особая, это — «мозг» флота), а далее начальником военно-морского управления.