Шрифт:
– А как же «един…» – начала я, но, поймав взгляд Вита, замолчала. Смирт не упоминал о заклинании, не давшем нам свернуть с пути, и вириец, видимо, не хотел, чтобы я об этом спрашивала.
– Мы подумаем, – сдержанно ответил чернокнижник.
Старик пожал плечами и передал Михею тарелку с кашей.
Ночевали в лачуге. Хоть и пришлось устроиться прямо на полу, а в качестве одеял использовать плащи, никто не изъявил желания продолжить путь на ночь глядя.
– Раньше-то здесь лепота была, – рассказывал отшельник внимательно слушавшему Виту. – Пока скит не разорили.
Я слушала отшельника вполуха, сквозь подступающий сон. Вот бы и правда завтра телега пришла, тогда часть пути можно проваляться, глядя в синее небо, а не трястись верхом. Тут я снова вспомнила о заклинании и… И ничего. Смирт о нем не знал или не хотел говорить. Хотя, возможно, он знал, как выйти из-под власти чужих чар.
Последнее, что запомнила, засыпая – как лежащий неподалеку стрелок вертел в руках осколок светлого мрамора. Все-таки взял на память.
– Пожалуйста… Во имя Эола прошу, – проскулил кто-то, вырывая из яркого беспокойного сна, в котором я бесконечно пробиралась сквозь лесные заросли. Сев, протерла глаза, стараясь что-то рассмотреть в окружающей тьме.
– Ви… Торн, – не сразу вспомнила я новое имя вирийца, – что случилось?
Никто не ответил. Я поднялась. Сквозь черную пелену проступали очертания предметов, неровные стены, погасший очаг.
– Во имя Эола, во имя Эола, во имя Эола… – исступленно бормотал чей-то голос.
Я повернулась. Глаза уже привыкли к темноте, но увиденное едва не заставило меня зажмуриться. Совсем как в детстве, когда долго смотришь на солнце, а потом пытаешься избавиться от цветных пятен в глазах.
На ворохе тряпья стоял коленопреклоненный смирт и монотонно повторял одну и ту же фразу. Но, видимо, бог сегодня был глух к взываниям своего служителя. Отшельник отвесил земной поклон, и я увидела сидевшего у стены напротив Вита. Вириец с не меньшим интересом наблюдал за ночной молитвой.
– Давно он так развлекается? – шепотом спросила я.
– Не очень, – едва слышно ответил мужчина. – Но дело не в нем. Прислушайся! – Вит одним молниеносным движением поймал в очередной раз приложившегося лбом к земле Теира и зажал тому рот, заставив отшельника замереть в странной позе.
Тишина. Завернувшись в плащ, посапывал у очага Михей. Шумно дышал, выглядывая в одну из щелей, Рион. Сжатые кулаки парня белели в темноте, словно он готовился к рукопашной. Или злился. Или боялся…
Подул, загудев досками, ветер, зашелестела листва, и на грани слышимости я уловила тоненький издевательский смех. Так смеется ребенок, таская кошку за хвост. Злой и уверенный в своей безнаказанности ребенок. Жестоко, с ноткой превосходства. Представить бродящее ночью по заброшенному скиту веселое дитятко упорно не получалось, а потому…
– Игоша? [7] – предположила я.
До этого видеть то, во что превращались души убитых детей, мне не доводилось. Как-то не так я планировала восполнить пробелы в данном бабкой образовании.
7
Нежить, по поверьям – переродившаяся душа умершего ребенка, как гласит молва, «нехорошо умершего».
Смех сменился резким отрывистым тявканьем и визгом, от которого зачесались пятки.
– Скорей всего, – кивнул Вит. – А где уродец, там и другие притворы [8] , и кардуши [9] , и злыдни [10] , и еще боги знают кто.
– Лошадей задерут, – простонал чаровник и, словно в ответ, послышалось тонкое конское ржание.
– Лошади на заднем дворе, так что первыми задерут нас, – успокоил его чернокнижник, – а потом задерут и их. Мясо есть мясо.
8
Общее название нежити или нечисти, способной притворяться человеком, но при этом ни в коем случае не являться им.
9
Нечистые души.
10
Нечисть, один из видов нечистых животных. «Нечистость» животного определяется по наличию у того магической способности, например, чуять магов, приносить несчастья, видеть невидимое, ходить по тропам между мирами и т. д.
– Если затаимся, может, им и лошадей хватит? – только что сокрушавшийся о судьбе животных Рион посмотрел на Теира. – Насытятся и уйдут.
Отшельник дернулся, вытаращил глаза и сделал попытку вывернуться из захвата чернокнижника.
– Завоешь – шею сверну, – шепнул тот и отпустил смирта.
– Не уйдут. Там капище. Нечистое святилище! Он унес его часть! – Отшельник ткнул пальцем в спящего стрелка.
Я едва не выругалась вслух. Капище – это не просто плохо, это почти верная смерть.
– Теперь, как собаки, по следу пойдут… все равно найдут… Придут… убьют… найдут… найдут… – Смирт снова впал в оцепенение и начал повторяться.
– Выкиньте эту гадость, и дело с концом, – предложил чаровник.
– Можно, но нам это не поможет, – разочаровала я парня.
– Ты-то откуда знаешь?
Бормотание отшельника снова свелось к упоминанию Эола и земным поклонам в сторону вирийца. Я подняла глаза: прямо над чернокнижником висела картинка с божественным ликом. Эол на ней выглядел хмурым и недовольным, а может, просто показалось в полумраке.