Кристина случилась в моей жизни случайно. Несколько лет назад я проводила все свои субботы в интернатах и детских домах – вместе с друзьями мы отвозили туда гуманитарную помощь. Кристина тоже была неравнодушна к благим делам, но по сравнению со мной находилась на семьдесят седьмом уровне этого мастерства. Об этом она и собиралась рассказать мне: как обычная девушка может спасти жизни других людей.

– Привет, моя личная Ганди, – я обняла Кристину.

– Я тебя прошу, не называй меня так. Тем более что Ганди был больше политиком, исповедующим практику ненасилия и любви к миру, а я лишь точечно помогаю тем, кто в этом нуждается. Я даже не состою ни в какой организации. Мои масштабы очень малы.

– Ирэна Сендлер [8] тоже так начинала. А в итоге смогла вывезти из Варшавского гетто около трех тысяч детей.

– Слушай, Тамрико, ну мне льстит, конечно, что ты считаешь меня кем-то подобным, но сейчас я развею твои восхищения в пух и прах. Ведь все началось с того, что из-за меня погиб человек.

– Отлично.

Я иронично улыбнулась. Я сама выбрала себе такую жизнь, и люди ответили мне взаимностью. После выхода первой книги с циклом мужских интимных интервью окружающие с еще большим доверием рассказывали мне о том, сколько смертей и возрождений было в их прошлом.

В воздухе висела осень октября. Пару часов назад прошел дождь, деревья дышали, отовсюду несло травяной влагой. В коричневом пальто и ботильонах я встретилась с Кристиной в парке. Мы взяли термос с чаем и укрылись в одной из сухих беседок.

– Итак, кого ты уничтожила в прошлом?

– Все шутишь, – Кристина налила нам чай в плотные пластиковые стаканчики.

– Это мое единственное оружие против… да против всего, в принципе. Когда случилась эта история?

– Четыре года назад. Я возвращалась домой после работы. У нас тихий двор, без скамеек возле подъездов, поэтому часто там мало людей. Я думала про договоры, которые мне нужно было подготовить на следующий день. Так что ночь предстояла бессонная. Правда, я тогда не подозревала, что совершенно по другому поводу.

Чай успел настояться и был на удивление вкусным. В нем сильно ощущался бергамот, который мне так нравился. Вокруг нас не было ни души, только деревья с тропинкой, и я легко оказалась в прошлом Кристины.

– Уже у самого дома я заметила мужчину. Он шел с противоположной стороны мне навстречу. В черной куртке и джинсах. Ничего в нем не было необычного. Случайный прохожий. И только почти поравнявшись со мной, он внезапно остановился. Я не обратила на это внимания. А он… Он сначала застыл, а потом сделал два больших шага по направлению ко мне. Я обернулась. Он молчал, но его глаза… – Кристина поставила стаканчик на скамейку. – Его брови сошлись на переносице, а глаза так пристально смотрели на меня, были какими-то выпученными и ошалевшими. Никогда раньше я не видела такого взгляда. Он приоткрыл рот, а я, испугавшись этого полоумного, странного незнакомого мужчину, быстро забежала в свой подъезд. Откуда мне было знать, что я была последней, кого он видел.

– Нас с детства приучали не разговаривать с незнакомыми. Это наша ментальная привычка – убегать от людей.

– К сожалению, да. – Кристина была красивой девушкой. С «гулькой» русых волос на затылке, густыми бровями и большими зелеными глазами. Впрочем, может ли казаться некрасивым человек, которого по-настоящему заботит жизнь других людей? – Я пришла домой, разулась и занялась своими делами. Спустя какое-то время, наверное, полчаса или час, я зачем-то выглянула в окно. То самое, из которого выход во двор. Этот мужчина лежал на земле, а вокруг него были какие-то люди. Человек пять. И тут я впервые подумала, что ему было плохо. Я накинула кофту и выскочила на улицу. Одновременно со мной приехала и «Скорая», которую кто-то вызвал. Мужчину быстро погрузили на носилки и увезли. Сказали, что он умер, и это был инсульт. Кстати, тогда тоже была осень.

Я любила осень больше, чем саму себя. С ее влажными листьями, разным дизайном пальто, звуками распахнувшегося зонта и горячим чаем. Летом я не умею быть счастливой, мой год официально начинается с приходом сентября. Но у Кристины была своя, совсем не похожая на мою, осень.

– С этого все началось?

– Да, но не сразу. Милосердными не рождаются, ими становятся. Потому что нам в детстве ничего не рассказывают. Ничего из того, что действительно важно. Если бы мне в детстве кто-то внушил то, что незнакомые мужчины могут не только насиловать и грабить, но и просить о помощи, этот парень, возможно, сейчас был бы жив.

Синдром закрытых дверей. Именно такой диагноз я щедро ставила практически каждому ныне живущему. Уставшие от несовершенства мира, мы превозносим себя до лика святых мучеников и запираемся в этом личном алтаре от окружающих.

Каждый нововстречный автоматически маркируется как «чужой», когда это так просто – сказать незнакомому человеку «будьте здоровы». Но несовершенство мира, тяжелые пакеты и мантра «это не мое дело» делают нас немыми.

– Ты, наверное, запомнила его глаза.

– Да. Я потом долго не могла уснуть. Не могла работать, думала о том, почему испугалась и не спросила, нужна ли ему помощь. Ведь это было так просто. В его глазах было совсем не бешенство, а страх смерти и просьба о помощи. Ему было плохо, и он не мог из-за этого говорить. Представляешь, человек умирал, а я побежала в подъезд? Говорят, некоторые люди, работающие на скотобойнях, потом сходят с ума. Потому что они видели слишком много страха смерти в глазах. Это действительно нельзя ни с чем сравнить. Этот взгляд за минуту до смерти настолько сильный, что передается тебе. Я тогда действительно испугалась. Убежала, а этот взгляд мне в наказание всегда останется в памяти.

Я пожала плечами.

Есть такая притча. Умер мужчина и попал на небеса. Там бог предложил ему самому выбрать, в какую дверь заходить – рай или ад. «Но как же я смогу принять такое решение?». – «Вспоминай свою жизнь», – ответил бог. «Пять лет назад я не спас человека, который тонул в реке. Наверное, мне в ад». – «Но этот человек должен был через год сбить на своей машине троих детей. Так что все сложилось хорошо». – «Да? Отлично! Ведь еще год назад я помог женщине донести сумки, и она успела на поезд». – «И этот поезд потом сошел с рельс, а женщина погибла». – «Господи, как же я тогда решу, куда мне идти?» – «Легко. Только судить надо не по своим поступкам, а по своим намерениям».