Я очень надеялся, что нас они отнесут к третьей категории. Так и произошло. Один из стражников мазнул по нам взглядом и стал смотреть на людей за нашими спинами. Мы без помех прошли сквозь ворота и оказались в городе.

Залитый солнцем широкий проспект, по сторонам которого плотно, как солдаты на параде, стояли двух и трехэтажные дома, уходил к центру города, слегка поднимаясь. По нему катились повозки и шли по своим делам люди. Еще они стояли возле домов, разговаривали друг с другом, покупали еду у уличных разносчиков. Словом, вели обычную жизнь горожан, которых всегда мало трогает все, происходящее за пределами их поселения. Если бы не их странная одежда и непривычные смуглые лица, можно было даже вообразить, что находишься где-нибудь в провинции империи. Где-нибудь у моря.

После долгого путешествия по безлюдным землям, где единственной компанией был ученый, множество народа вокруг раздражало и немного пугало. Казалось очень странным, что столько людей собралось в одном месте. Ходили, задевая друг друга плечами. Говорили, не заботясь о том, что их слышит кто-то, кроме собеседника. Ели, не оглядываясь по сторонам. И при этом — вели себя мирно и никто никого не хотел убить!

— Ну вот мы и в городе! — радостно произнес профессор. Любил он подчеркнуть очевидное. И тут же схватил за руку идущего мимо человека. — Скажи, добрый человек, где мы можем найти в этом городе оружейника или кузнеца?

Мужчина на профессора отреагировал спокойно. Разве что осмотрел его внимательно. Но вот вопроса сразу не понял. Видимо, произношение ученого было не настолько хорошим, как он считал. Пришлось ему вопрос повторить еще раз и, на этот раз, помедленнее. Наконец, горожанин понял, чего от него хочет чужестранец. И указал направление.

В поисках первой лавки оружейника мы прошли, наверное, половину города! И убедились, что он действительно огромен. Проспект сменился улицей, улица — площадью, в центре которой стояла каменная статуя мужика с копьем и в шлеме, как у стражников на воротах. Остальной одеждой скульптор явно пренебрег, зато отлично прорисовал внушительную мускулатуру неизвестного нам героя. И его член.

С площади, еще раз спросив дорогу, мы по узкому переулку вышли на рынок. Прошли его насквозь, захлебываясь слюной от запахов готовой еды и морща носы от резких запахов специй, рыбы и подгнивших фруктов. Попутно профессор останавливался чуть ли не у каждого прилавка, спрашивая цены на разные товары и, как я понял, изучая достоинство монет.

— В ходу медь и, кажется, бронза. — рассказал он после очередной такой остановки. — Есть еще серебряные монеты. И как ни странно, железные. Их тут называют дармы. Слово незнакомое, может оно и не значит ничего. Они тут самые дорогие. Номинал определяется весом монеты. Медные деньги называют сик — чешуя в переводе. Бронзовые монеты — сай — щиты. Серебро — лан. Золота пока не видел, но это не значит, что его нет, конечно! А как они оплачивают крупные покупки? Вот что интересно! Если товар стоит достаточно дорого, это же какой вес в металле придется нести!

На выходе с рынка этот его вопрос получил разъяснение. В нескольких шагах от нас одетый в ярко-синюю хламиду туземец купил роскошного красавца-коня и вместо монет вручил продавцу свернутый в трубочку пергамент.

— Долговые расписки! — воскликнул Терри. — Значит, тут есть банки или ростовщики! Это очень хорошо!

Совершенно не стесняясь, ученый приблизился к покупателю в синем и завязал с ним оживленную беседу.

— Он называет это рант! Аналог векселя. Я не понял, кто и как его обеспечивает, но само использование такого типа расчетов говорит о многом! Не настолько это общество и примитивно! — сообщил он вернувшись. — Пойдемте к оружейнику, что вы встали!

Проплутав по лабиринтам улиц еще около получаса, мы наконец вышли к месту обитания ремесленников. Улица, от которой через каждые метров сто, уходили в стороны ответвления-переулки, представляла из себя смесь жилого и рабочего квартала. По сути — тот же рынок, но без еды. Как я понял, на вторых этажах глиняных и каменных домов мастеровые жили, а первые были отведены под лавки, магазинчики и мастерские.

Вдоль домов стояли рядами изделия на продажу: посуда, рабочие инструменты селян, плетенная из прутиков мебель. На специальных подставках весели разноцветные ткани, расшитые цветами и узорами ковры, платки и одежда. Чуть дальше были изделия из кожи, от кошелей и поясов, до защитных доспехов. И в самом конце улицы грозно блестело на солнце оружие.

— Продавать нож буду я. — сразу сказал Терри. — Есть у меня план, как это сделать с максимальной выгодой.

— Поделиться не хотите? — спросил я, уже зная ответ.

— Нет. Долго рассказывать. Просто не мешайте. И держитесь чуть позади меня.

Долгое время мы переходили от одной лавки к другой. Профессор вовсю изображал вероятного покупателя, а я с Будаком — его охрану. Терри крутил в руках ножи и топоры, примеривался к мечам и копьям, со значением постукивали пальцем по дереву луков. Иногда снисходил до суетящихся торговцев и задавал им вопросы. С учетом нашей явно чужеземной внешности и одежды, нас принимали радушно, рассыпая комплименту своему товару. Не самого высокого качества, надо сказать. В родном мире я бы отнес его к хламу.

— Сколько ты хочешь за этот нож? — наконец, ученый выбрал “жертву”. Остановился возле прилавка, изделия на котором были сделаны не совсем уж безруким кузнецом. Продавец, такой же худой и юркий, как все местные, зацокал языком.

— Очень хороший нож! Его ковал мой брат, большой мастер! Он познал все тайны металлов и владеет древними секретами! Этот нож, мудрец, лучшее, что ты можешь найти в нашем городе!

Я понимал, хорошо, если половину его слов, но смысл от меня не ускользал. Торгаши, подозреваю, одинаковы во всех мирах и странах. Прежде чем назвать тебе цену, они будут полдня превозносить достоинство своего товара и поносить конкурентов. А потом, торгуясь, начнут рассказывать о своих голодных детях, сварливой жене и очень дорого обходящейся любовнице. Чем и объясняют несуразные суммы.