Резко повернулась к игурру.

– С ума сошёл!
– зашипела в довольное лицо парня.
– Разве можно так пугать?!

– Не так ты и напугана.

– Хватить лыбиться! И чего это ты голый?!

– И ничего не голый. Кое-что на мне всё ещё есть, - ухмыльнулся игурр.

Чтоб он так не лучился довольством, с трудом, но спихнула парня с постели. А ему хоть бы что! В пару мгновений снова прижался ко мне.

– Ты не будешь тут спать!

– Буду! И именно здесь! Сиреми, мне одному не спится, - начал канючить прохвост.

– Ага! И подушка жёсткая, и одеяльце коротковато, - сыронизировала в ответ.

– Ну, да! А с тобой и тепло, и уютно.

– Зато мне тесно.

– Так это решаемо! Тебе надо постель побольше...

– Я сейчас кого-то укушу!

– Согласен. Особенно, если ты это местечко потом приласкаешь поцелуем.

– Какой же ты наглый!
– рассмеялась я.

– Нет, я не наглый. Я - настойчивый. И безумно влюблённый в свою пару!

Понятно, что после этих слов мы полночи обменивались поцелуями и нежными прикосновениями, в которых было совсем мало страсти. И не потому, что нам не хотелось чего-то большего, просто Иллай пообещал подождать, пока моя тиррин окончательно не подрастёт.

Стало казаться, что более ничто не изменит течение этих счастливых дней. Но всегда возникает то самое 'но'. И оно случилось аккурат через месяц после того самого посещения родителей Иллая. Ко мне прилетел запоздалый вестник.

'Дочка, здравствуй! Знаю, что у тебя всё время посвящено учёбе, и отвлекаться нет возможности... Мне не удобно просить тебя, но... мама тоскует. Ребята давно в своих гнёздах, малышнёй занимаются. Вроде и рядом, и заходят часто, помогают. Но мать всё чаще вспоминает, как обнимала свою девочку неугомонную. А и то сказать, как давно мы тебя не видели! Сестрёнка твоя уже давно бегает по дому, лепечет, на меня больше походит, а характером в тебя, озорница. Ты уж уваж сердце материнское, навести. Нет сил смотреть, как жена себя тоской изводит. Да, те, что о тебе спрашивали, в наши края давно не наведывались, потому приехать без опаски. С надеждой на скорую встречу, твой папа!'

Не раздумывая бросилась к деду, ведь без его разрешения никто из академии меня не отпустит. Дед думал долго, шагая туда-сюда по комнате.

– Ну, не знаю, - наконец, выдал он.
– Мильву одну в положении оставить не могу, и тебя одну в дорогу отпускать не хочется. Мало ли что в пути случится.

– Деда, но я чувствую, что мой визит домой просто необходим. И им, и мне. Может, что-то придумаем?

– Одну не пущу. Надо искать сопровождающего.

– А если Иллай? Заодно с родителями познакомится. Как думаешь, ректор отпустит?

– Насчёт тебя уверен, а как будет с Иллаем, не знаю. Так, посиди пока тут, я схожу выясню.

Пока деда не было, пообкусывала в волнении все ногти. Посмотрела на это безобразие, призвала магию, чтобы всё исправить, тут как раз и дедушка подоспел.

– Ну?

– С тобой, как и говорил, а вот игурра отпросить не удалось. Семья давно академии условие поставила, что только по её окончании, Иллай сможет покидать границы долины. Так что не обессудь, - развёл руками рогур. Увидев, как погрустнело моё лицо, дед вытащил из-за спины какой-то свиток, помахал им перед моим носом.
– Зато вот разрешение на отъезд вместе с тобой Хильмы! Твоя умная подружка и сама не пропадёт, и тебя в беде не оставит. Её к подобному в семье с детства готовили.

– К чему подобному?
– повеселев, спросила я.
– Быть проводником и охранником?

– И не только. Многогранная девчушка, не смотря на то, что горянка.

– Только надо и у самой Хильмы поинтересоваться, согласна ли она поехать со мной. У неё ведь тоже жених имеется. Захочет ли на такое долгое время расстаться.

– Да какое долго?! Это сюда мы окольными путями добирались.

– Деда, так ведь не из дома, а с академии.

– И что? Ну, пару недель-то потерпит? Вот чувства свои и проверят.

В общем, зря я опасалась, что Хильма не захочет ехать. Наоборот, приняла предложение на ура, да ещё добавила, что кое-кому и поостыть не мешает, ведь ей ещё учиться и учиться, а Кленн уже намекает на свадьбу и деток.

– А я и мир то совсем не видала. Что буду тем самым деткам рассказывать на старости лет?! А тут приключение. Ты своему-то уже сказала?

– Не, сначала к деду ходила, потом вот к тебе. Расстроится, поди.

***

Сказать, что Иллай расстроился, значит, ничего не сказать. Да это и не расстройство вовсе было, а целый взрыв эмоций: обида, злость, гнев и много чего ещё. Нет, гнев не на меня, а на своих близких с их условиями.

– Тебе точно необходимо ехать?
– перестав, психованно мерять комнату туда-сюда, спросил Иллай.

– Ты должен понять меня, я так долго не видела своих, - вздохнув, ответила я. Потом подошла к любимому, взяла его большую ладонь двумя своими.
– Две недели это ж не так много.

– Не только в этом дело, хоть и буду безумно скучать. Я боюсь, потерять тебя...
– синие глаза игурра с тоской и обречённостью взирали на меня.
– Ты ведь можешь встретить того, другого...

Обхватила Иллая за пояс, прижавшись крепко-крепко.