Говоря все это, виконт продолжал держать на лице маску холодной вежливости, замешанной на неприязни. Как это ему удавалось?

— Этот идиот да Пала все-таки рассказал о нашей встрече в коридорах? — удивился Бенедикт. Стараясь при этом и сам удержать на лице высокомерие важного чиновника — незачем было бросать тень на хорошего человека. — Не думал, что у него хватит смелости!

— Не знаю о чем вы сейчас говорите, Бенедикт, но да Пала без устали треплется о том, что “зазнайку барона да Гора следует хорошенько вздуть!”. И, вот еще что! Предлагает за вызов вам деньги! Наша братия пока морщится и отказывается, мол не по кодексу, но вы же знаете гвардейцев? Много амбиций и долгов, но мало денег и мозгов! Кто-то все равно согласится — это просто вопрос времени! Все понимают, что между вами пробежала кошка, но никто не знает какой масти! И тут вы появляетесь вечером один, а в моей компании имеются пара дружков да Пала!

— Успокойтесь, Пруст. Я не один. За мной два дня тенью ходят двое отличных рубак. И у меня к вам срочное дело.

Виконт Пруст да Коста был тайным агентом коронного сыска и агентом добровольным, так сказать, идейным. Пару лет назад молодой человек, которого, из-за происхождения и богатства его семьи вряд ли можно было заподозрить в интересе к вопросам не попадающим в список из вина, женщин и дуэлей, сам пришел к барону и попросился на службу.

“Я хочу служить герцогству, а не пропивать состояние своих родителей, как это делают мои друзья!” — сказал он тогда с большой долей юношеского пафоса. Да Гора, бывший старше виконта всего-то на год, в тот момент чувствовал едва ли не убеленным сединами старцем. Он тогда, не без сомнений, принял службу да Коста и ни разу с тех пор не пожалел об этом. Благодаря ему кансильер коронного сыска всегда был в курсе о происходящем в “Страже Максимуса” и многих других гвардейских частях.

— Вы судите дуэль да Агато и да Эскопаро?

— Да. Не дадут выспаться, сукины дети! Через час заканчивается мое дежурство, а еще спустя час, на кладбище за храмом назначена дуэль между двумя этими взбалмошными детьми! Но я думаю, что мы сможем помирить их и крови не будет. Причина для дуэли пустяковая, а вызов прозвучал, когда оба были сильно пьяны.

— Мне нужно, чтобы дуэль состоялась, Пруст.

— Что?! Но зачем?

— Не волнуйтесь, крови я постараюсь не допустить! Мне нужно надавить на отца баронета да Агато, а лучше всего это сделать имея на руках какой-нибудь проступок его сына. Я пошлю людей к началу дуэли и арестую обоих. Да и вас под шумок, так что — будьте готовы. Сможете убедить да Эскопаро, вы ведь его секундант, в том, что мальчишке да Агато следует преподать урок?

Виконт помрачнел, но кивнул. Пристально посмотрел в глаза Бенедикту и спросил:

— Это правда необходимо? Да Агато — щенок, мальчишка! Эскопаро выпотрошит его за минуту!

— Необходимо, Пруст. Сейчас просто поверьте мне, а когда это закончится, я все расскажу, даю слово. И, уговорите да Эскопаро поиграть с да Агато подольше. Дайте время моим людям подойти поближе.

— Хорошо, я это сделаю. — буркнул да Коста, сделал шаг назад и добавил, куда более громким голосом: — Катитесь к демонам, да Гора, с вашими идиотскими подозрениями! Я думал вы дворянин, но вы лавочник!

И развернувшись, направился к своим товарищам, даже спиной излучая презрение к недавнему собеседнику. Гвардейцы, слышавшие только последнюю фразу беседы, встретили его приближение одобрительными возгласами. Бенедикт не сомневался, что его агент прямо сейчас придумывает историю про подлого кансильера и несгибаемого гвардейца. Все-таки — рассказчиком он был великолепным!

Спустя полтора часа Бенедикт со своими людьми уже был на храмовом кладбище. Оно уже давно не использовалось по назначению, (ныне умерших хоронили за внешними стенами), но территорию занимало огромную. Только на памяти барона, маркиз Фрейланг уже четырежды поднимал вопрос с иерархом фрейской Церкви о сносе части кладбища — все-таки центр города. Но архипрелат АлонзоПервый пока демонстрировал непреклонность. Видимо, размер отступных его не удовлетворял.

А пока власть мирская боролась с властью духовной, столичные дуэлянты во всю лили свою горячую кровь на старые могилы. Храмовый погост пользовался у дворян устойчивым спросом — в тени вековых деревьев и в отсутствие свидетелей было очень удобно решать вопросы чести. И — романтично.

Говорили, что еще десять лет назад герцоги Фревелинга держали здесь постоянный патруль городской стражи, который, впрочем, не особенно помогал снизить уровень дуэлей. Звонкая монета пропускала желающих подраться внутрь и закрывала глаза стражникам.

Люди да Гора окружили место дуэли, укрывшись в тени тех самых деревьев и ждали сигнала к началу действий. Местность ими просматривалась отлично, к тому же секунданты да Агато и да Эскопаро выбрали для поединка чести почти идеально круглую поляну. Тусклый утренний свет очерчивал пеньки надгробий и склепов.

Самому барону оставалось только коротать время в размышлениях. Он все еще сомневался, что план (авантюра же, чистой воды!) предложенный табранским полковником, сработает так как нужно. Нет, дуэлянтов-то они задержат и бросят в подвал. И страху на них нагонят. Но вот будет ли старший да Агато говорить, прижатый проступком сына? По логике — должен. Но, если бы мир подчинялся только логике, — всей этой кутерьмы с заговором, демаршем и браваттой не было бы.

Барон, мог, например, встать в позу и послать да Гора в Преисподние. Бенедикт почти слышал голос мужчины:

“И чем же мне и моему сыну грозит отказа сотрудничать с вами, синьор кансильер? Ах, вы упечёте моего первенца в пехотную баталию младшим офицером? Ну что ж, я могу лишь поблагодарить вас за протекцию, мальчишке давно пора хлебнуть настоящей солдатской жизни!”

Мог. Мог! Но вряд ли бы стал. Барон-заговорщик сам служил в армии и прекрасно знает какой уровень потерь в баталии во время войны. А до нее, до войны — всего-то три месяца и осталось! Выживет сын в мясорубке, которую устроят скафильцы фреям или нет? Готов ли отец сыграть на жизнь своего единственного сына? Очень вряд ли!