Известны случаи несогласия высших офицеров с приказом о комиссарах, однако это не привело к его отмене. Только в июле 1942 г. наметились изменения, когда только за сам факт принадлежности к политическому руководству армией перестали расстреливать, однако это никак не относилось к разоблаченным евреям. Специально отметим, что на практике при захвате пленных непосредственно командир части или подразделения мог принимать решение о расстреле, не вовлекая в это военно-судебные органы вермахта. Порою за евреев принимали и представителей других этнических групп, которые также могли подвергаться расстрелам на месте. Известен случай с Яковом Джугашвили, сыном Сталина, который чуть ли не был убит как еврей. Потому нормативную базу стоит отличать от того, что реально происходило на фронте. Негласным образом на первом этапе войны руководство поощряло не только сокращение «еврейского населения», но и общего количества военнопленных. Здесь нужно говорить не столько о расстрелах как таковых, сколько о создании тех условий, которые способствовали гибели. Ссылки на обстоятельства военного времени и на якобы невозможность обеспечить сохранение жизни большому количеству пленных использовалась нацистами как самооправдание.

Число военнопленных-евреев в германском плену варьируется, по разным оценкам, от 60 до 85 тыс. человек (около 94 % из них погибли). То, что А.А. Печерский и его товарищи, А.М. Вайспапир, С.М. Розенфельд и другие, оставались живы в течение двух лет пребывания в плену объясняется прежде всего тем, что поначалу им удавалось скрывать еврейское происхождение, а потом они были сконцентрированы в Трудовом лагере СС. Их все равно планировали уничтожить, для чего и отправили в Собибор в сентябре 1943 г. Кроме того, крепкое здоровье, помощь товарищей по плену помогли выжить. Все это как раз отражено в воспоминаниях, публикуемых ниже.

Военнопленные евреи стались скрыть этническую принадлежность, при опросах они «меняли» и фамилию, и имя, и отчество (вплоть до места рождения). Порою подобным образом удавалось спасать жизнь. Но в дальнейшем им приходилось жить в страхе разоблачения. Как правило, этим занимались их «товарищи» по плену, которые во имя отдельных материальных благ (от папирос до получения вещей выдаваемого) обрекали людей на верную смерть. Впрочем, и сами нацисты проводили медицинские осмотры в бараках или в строю, обращая внимание как на обрезание, так и на другие «еврейские признаки» (например, таковым считалась картавость). Однако и здесь сохранялась надежда на выживание, если удавалось доказать, например, что обрезание было сделано ввиду медицинских показаний. Некоторые вспоминали, что этот же обряд есть и у мусульман. Однако большинство военнопленных-евреев были спасены сочувствующими людьми, т. е. теми, кого в Израиле назовут Праведниками народов мира. Как и остальные советские военнопленные, военнопленные-евреи не получали от Германии или Австрии компенсаций плоть до 2003 г.

Касаясь вопроса сопротивления евреев, не только из числа военнопленных, следует сказать, что стереотип «шли безропотно на бойню» оказался одновременно столь же вреден, сколько и живуч. В первые 3–4 десятилетия изучение и осмысление истории Холокоста, особенно в Израиле, приоритетным считало сбор фактов о конкретных местах трагедий, создание мемориалов памяти погибших (Яд-Вашем), поиск имен спасителей. Евреи Европы выступали прежде всего в качестве жертвы, а в отношении СССР тем более это было объяснимо, потому что большинство погибших здесь составляли женщины, старики, дети (взрослые мужчины в основном были на фронте). Участие конкретных евреев, граждан разных стран в борьбе как бы «растворялось» в огромном массиве антинацистского Сопротивления. Изучение самостоятельного сопротивления евреев нацизму в разных его проявлениях началось довольно поздно, к сожалению. И не получило пока такого мемориального статуса и значения в Европе, США и даже Израиле, как память о жертвах.

Так, евреи играли заметную роль в советском партизанском движении. Как утверждает И.А. Альтман: «Нигде в других оккупированных нацистами государствах Европы не было такого количества вооруженных мстителей из гетто. Они скрывались в лесах не только для того, чтобы спастись, но и чтобы вести борьбу против оккупантов. Исследователи приводят разные цифры о численности советских партизан-евреев: от 15 000 до 30 000 человек». В ходе побегов из гетто многие евреи либо присоединялись к действующим отрядам (например, отряд имени Щорса во главе с капитаном П.В. Пронягиным достаточно охотно принимал таких беглецов в свои ряды), либо образовывали свои собственные. Так, на территории Беларуси, число евреев, ставших участниками партизанского движения, оценивается примерно в 5 тыс. человек. Эта цифра не включает членов самостоятельных еврейских партизанских отрядов и семейных лагерей [41] .

Политика Холокоста продолжалась вплоть до 1945 г., т. е. даже на грани поражения, нацисты продолжали убивать евреев и тратить на это те ресурсы, необходимые для фронта. Сверхрационально организованное убийство, которое сложно объяснить рационально – этот парадокс привлекал внимание многих исследователей. Именно этим Холокост отличен от многих других массовых убийств истории XX в. Возможно, внимательно изучая эти события в контексте общей политики геноцида нацистской Германии мы сможем лучше понять неочевидные темные стороны европейской цивилизации.

Многое было написано о Собиборе, об этом мрачном пустынном месте, затерянном в болотах Восточной Польши. Эстер Рааб, одна из выживших, отметила во время интервью, что «действительностью лагеря был страх». Убийства и смерть были непредсказуемыми, никто не знал, кого убьют следующим, где и за что. Люди прибывали туда из разных уголков мира, привезенные в грузовых вагонах. Они днями томились в них, внезапно открывались двери. Ослепленные дневным светом, заключённые немедленно слышали выкрики команд, начинались побои. Для многих, прибывших с запада, это физическое насилие было в новинку; для тех, кто прибыл из гетто – лишь подтверждением своей судьбы; и для многих – это было неожиданно. Всё должно делать быстро, скорость навязывалась, чтобы усилить панику и нервозность. С того момента, как люди покидали поезд, они становились изгоями без каких-либо прав. У них не было имён, законного статуса, гражданских прав, они мало чем отличались от животных на бойне. Сопротивление казалось бесполезным, и ужасная вонь сжигаемой и гниющей плоти, наполнявшая воздух, не давала продохнуть. На первый взгляд железнодорожная станция казалась весьма мирной, но то, что происходило потом, заставляло людей понять, что за пасторальной картинкой лесного домика, первого здания, что они видели, их ждал мир насилия и смерти. И всё же многие верили, что, если они будут упорно работать, то сильнейшие выживут.

Эту комедию черного юмора поддерживал обершарфюрер Герман Михель, произносивший приветственную речь одетым в белое пальто, чтобы сложилось впечатление, будто он доктор. Он объявлял евреям, что перед тем, как начать работу, им следует вымыться и пройти дезинфекцию для предотвращения распространения болезней. Раздетых пленников вели по die Schlauch (туннелю) – проходу шириной три-четыре метра и 150 метров длиной, который эсэсовцы в лагере цинично называли Himmelfarstrasse (дорога Вознесения или Путь в небеса). Один эсэсовец вёл пленных, а пять или шесть украинцев замыкали колонну и подгоняли. Стоило раздеться – и времени подумать уже не оставалось; как только люди оставались голыми, начиналось просто невообразимое насилие: людей травили собаками и избивали.