Сперва она проводила с ним каждый вечер.

Приходила, играла на гитаре и терпела его молчаливое согласие с тем, что он никак не моет повлиять на её присутствие.

Встать и выгнать её он никак не мог. Да чего уж там – даже левой рукой шевелить был не в состоянии – только правой. Какое там встать.

А она веселилась, шутила, приносила ему еду и напитки, слушала музыку и играла свою.

День за днем действовала ему на нервы. А потом, вдруг, не пришла.

Первый час он был рад, второй находился в растерянности, а на третий понял, что должен её найти. Он использовал всю мощь социальных сетей, чтобы выяснить, что она даже не уходила из больницы.

Так устала, что выйдя в коридор, села на стулья для “ожидающих” и уснула.

Тогда он написал для неё первую песню.

Через месяц он стала хитом в нескольких крупнейших мировых чартах.

Потом был клип.

Разумеется, в нем участвовала лишь Елена, а вместо Хаджара привычный образ человека с ноутбуком вместо головы.

Её стали узнавать на улицах, присылать цветы и прочее.

– Не ревнуй, – говорила она и насмешливо, но добро добавляла. – Призрак больницы.

Она, как и он, любила мюзикл “Призрак Оперы”.

И в тот день, когда все приключилось, они должна были пойти на него вместе.

– Мне кажется, ты здесь засиделся, – ворвалась она как-то раз в его палату.

Ка и всегда – сверкая ярче полуденного солнца, с улыбкой белее снегов на Эльбрусе, и с харизмой звезды мирового масштаба. Всегда яркая, всегда отзывчивая, добрая и радушная. Она была тем человеком, к которому остальные тянулись в попытке урвать хоть немного света, чтобы заполнить свою пустоту.

А она, перед каждым, выстраивала высокую стену отрицания, потому что весь её свет струился лишь в его, бездонную, жадную, ужасную бездну души.

– Как ты себе представляешь, чтобы мы поехали куда-то вместе? – компьютер не умел демонстрировать голосом сарказм, но Хаджару, тогда, хватало и этого.

– Точно так же, как посещал всякие мероприятия Стивен Хокинг! На электрическом кресле! Будешь как этот, ну, лысый из Икс-менов.

– Профессор-Икс, – напомнил он.

– Вот, точно! – Елена вздернула палец к белоснежному потолку и засмеялась.

– У нас в городе, да и в стране, этот мюзикл не показывают.

– А ты летал на самолетах?

– Самолетах? Я и на машине то два раза в жизни ездил. Один – в реанимацию. Второй – сюда.

– Мда, – Елена сделала вид, что задумалась. – Ну, благо, у самолетов есть такие волшебные штуки, знаешь, чтобы внутрь попадать. Называются трапы.

– Я знаю, что это такое.

– Тогда решено! Через две недели на Бродвее состоится показ Призрака Оперы. Мы с тобой сядем в чартер и, двенадцать часов, и мы уже на той стороне атлантике. Ты ведь не бывал в Нью-Йорке.

– Конечно же бывал. Каждый день посещаю. Сразу после того, как слетаю на важную встречу в Лондон и Гон-Конг. Иногда я бываю в этих городах одновременно.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты вообще не умеешь быть саркастичным?

– Что-что? Кажется, звезда однодневка что-то говорит. Лучше бы поработала над своим перебором. Ты в бочку не попадешь.

– Это такой намек на то, что я толстая? – Елена, смеясь, кружилась на каблуках. Её фигуре могли позавидовать многие из звезд Инстаграмма.

– Понятия не имею, – отвечал механический голос. – Может именно потому, что ты такая жирная, ты и не попадаешь в ноты. Я тут слышал в Японии сделали био-кибернитеческий ручной протез. Поставь себе – глядишь играть лучше станешь.

– А откуда ты о нем слышал? Что ты собрался делать с этой механический рукой, извращенец?!

– Эй, я совсем другое имел ввиду!

– Я должна срочно всем рассказать, что ты извращенец! – Елена достала свой смартфон. – Это будет сенсация.

– Ой, да делай что хочешь, жирная корова!

Вновь засмеявшись, она показала ему свой Твитер.

– Что, все действительно так плохо? – спросила она.

В вечернем платье, с гитарой в руках и электрическим креслом рядом.

– Ну давай, а то мы опаздываем.

Она, несмотря на макияж, укладку волос, высокий каблук и платье, стоимостью как некоторые машины, помогла ему забраться в электрическое кресло. Джойстик вместо ног, планшет с колонками вместо языка.

Он был одет в смокинг. На худом, сморщенном, атрофированном теле он выглядел как мешковина на пугале.

– Я хочу на вертолетную площадку, – сказал тогда он.

– Серьезно? Прямо сейчас?

– Пожалуйста. Я так давно не видел неба…

– Ну хорошо, – и вместе с Еленой, покинув ненавистную палату, он отправился по коридору больницы. Затем лифт, лестничный пандус предназначенный для каталог и, наконец, вертолетная площадка.