* * *

После незамысловатой, зато сытной кормежки, Карата неудержимо потянуло на сон. Ничего удивительного в этом нет, ведь прошлой ночью глаза сомкнуть не получилось, а затем пришлось пережить насыщенный событиями день. Одно лишь путешествие по мертвым кластерам способно вымотать за час так, как за четыре часа разгрузки чугунных ванн вручную не вымотаешься.

Но, развалившись на одном из матрасов, он почему-то не позволял себе отключиться. А всё потому, что ощущения гадкие, на таких не расслабишься. Что-то вроде дурного предчувствия одолевало. И в голове крутилась мысль странная. Что-то важное он где-то упустил.

До такой степени важное, что от этого сама жизнь зависит.

Что же это? Может, надо было вытянуть из Бабника всю правду про содержимое ящика? Нет, это, конечно, интересно, но, скорее всего, не настолько критично.

Карат явно упустил что-то другое...

Но что?

Шуст, лежа чуть дальше по мостику, уже посапывать начал, Диана тоже притихла. Лишь Бабник так и сидел на своем ящике, раскладывая пасьянс за пасьянсом. Не нашел партнеров для игры, вот и приходится в одиночестве выкручиваться.

Ан нет, он уже другое занятие себе нашел. Налил в жестянку и правда недурственного на вкус "коронного" живчика, поставил перед Грандом и с интересом следил за реакцией кота. А тот, вместо того, чтобы попробовать, брезгливо нос воротил.

Но коротышка не сдавался. Плеснул в другую жестянку самого обычного живчика из фляги, которую носил на поясе. Гранд с интересом принюхался, поразмыслил немного и начал лакать с таким видом, будто делает великое одолжение.

– Тот случай, когда котяра поумнее хозяина, – насмешливо-одобрительно пробормотал Бабник.

И тут сонный мозг Карата, наконец, осенило.

Он понял, что именно его напрягало.

Дернулся, вскакивая и одновременно потянувшись к разгрузке за куском заточенной арматуры. Но увы, всё это получилось проделать лишь в мыслях. А в реальности Карат только слегка затрясся, будто в ознобе.

Ни ноги, ни руки не слушались. Он их ощущал прекрасно, ничего дурного не замечал за конечностями, однако, они категорические не желали шевелиться.

Бабник, отведя взгляд от кота, уставился на Карата с донельзя довольным видом и подмигнув, насмешливо спросил:

– Что, дружище? Не спится? Не беспокойся, сейчас уснешь. Сейчас ты так уснешь, как никогда в жизни не спал.

Карат было попытался ответить что-то крайне нехорошее, да только где там, ведь челюсть тоже объявила забастовку.

Как и язык.

Перед глазами расплылась картинка, довольно ухмыляющаяся рожа Бабника размазалась в такую же уродливую кляксу, как и его гнилая душонка.

И Карат понял, – хоть в чём-то бородатый уродец не соврал.

Хочет он того или нет, но сейчас придется выспаться так, как никогда в жизни спать не доводилось.

Никто не знает, что ощущает человек в тот миг, когда, полностью потеряв свою личность, становится кровожадной тварью.

В первый миг Карату показалось, что именно такое с ним и произошло. Что он умер и воскрес не знающим пощады чудовищем, и что прямо сейчас теряет последние признаки человечности. В голове нет ничего, кроме всепоглощающей злобы, перед глазами могильный мрак, в теле ноют все до единой косточки и мышцы, но при этом кажется, будто силы прибавилось в разы.

Руки и ноги слушались, но радоваться по этому поводу преждевременно. Подергавшись, Карат убедился, что он профессионально скован чем-то вроде кандалов, судя по звону — металлических. Ноги свободны, но поясницу будто в колодки заковали.

Ни согнуться, ни разогнуться, ни подробности разглядеть не получалось, потому как вокруг царил мрак могильный. Но понятно, что никакая это не могила. В могиле должно попахивать землей, а не металлом и машинным маслом. К тому же спина ощущала вибрацию поверхности, на которую опиралась. Очень вероятно, что где-то рядом работают мощные двигатели. На грузовик совершенно не похоже, ощущения совсем не такие.

Если не грузовик, тогда что?

Вспомнив последние события, Карат предположил, что находится в трюмном помещении корабля. И это действующее судно, а не давно брошенная ржавая посудина.

Во мраке послышался звон, после чего невнятно выругались знакомым голосом.

– Шуст, это ты?

— О! Карат, ты тоже здесь?

– Здесь — это где?

– Да откуда я знаю! Заснул, а проснулся уже тут. Бабник с Чаком, сволочи, напоили какой-то отравой. Намертво вырубило.

– Чак тут ни разу не при делах, – прогудели в темноте.