Нет, надо немедленно уезжать! Найти Зинаиду Михайловну и прохрипеть (непременно прохрипеть, чтобы та не удивилась изменившемуся голосу племянницы!), что ей дурно, что нужно как можно скорей отправляться домой!

– Прошу вас танцевать со мной, Наталья Михайловна! – будто сквозь пелену донесся до Аглаи голос Льва, и ей почудилось, что в нем звучат молящие нотки.

Боже мой, как хотелось снова броситься в его объятия, снова отдаться головокружительному вихрю музыки, снова смотреть в его глаза и видеть в них то, что он старался, но не мог скрыть, а потом, когда снова настанет момент g'enuflexion, быть может, снова ощутить его губы на своих губах!

Но тревога за Наташу уже не давала покоя. Аглая знала, что не сможет забыть о подруге, которую необходимо срочно предупредить о том, что ее возлюбленный – человек бесчестный, а значит, Наташа не может и не должна ему доверять. Аглаю пробрала дрожь при мысли о том, что безудержно влюбленная Наташа проводит с Пущиным уже три часа наедине… мысль о том, что мог сделать с Наташей этот насквозь бесчестный человек, заставила Аглаю вскрикнуть, вырвать руку из пальцев Льва – и кинуться в малую залу, где ее должна была поджидать госпожа Метлицына.

Зинаида Михайловна восседала за карточным столом с двумя какими-то почтенными дамами, то и дело клюя носом – к вящему неудовольствию своих партнерш, которые никак не могли понять логики ее ходов, вступавших, видимо, в полное противоречие с правилами игры.

– Что же вы такое делаете, Зинаида Михайловна! – наконец воскликнула одна из них возмущенно. – Отчего вы снова сдаете, если вытянули туз?! Неужели забыли, что в «мушке» [37] первым сдает тот, у кого младшая карта? У меня шестерка, значит, мой черед!

– Да что вы говорите, Прасковья Петровна? – вяло изумилась Зинаида Михайловна, делая знак лакею, появившемуся с подносом, уставленным наполненными рюмочками – судя по насыщенному, яркому цвету напитка, с вишневочкой или смородиновкой. – А разве мы играем в «мушку»?

– Боже мой, Наташенька! – воскликнула Прасковья Петровна, радостно уставившись на вбежавшую Аглаю. – Не пора ли вашей тетушке домой?

И она многозначительно указала глазами на десяток пустых рюмочек, которые собирал со стола второй лакей.

– Пора! – прохрипела Аглая и старательно закашлялась. – Я заболела! Нужно немедленно уезжать!

Однако немедленно не получилось. Пока удалось вытащить из кресел разомлевшую Зинаиду Михайловну, пока посланный лакей добежал до кареты Игнатьевых, ожидавшей за воротами, пока разбудил кучера, который храпел на господском сиденье, пока вернулся за дамами, Зинаида Михайловна успела вздремнуть и снова проснуться. Аглая же сидела как на иголках, опасаясь, что здесь может появиться Лев – и в то же время надеясь на это всем сердцем… всем своим глупым сердцем!

Однако он так и не появился, и в конце концов Аглая, поддерживая клюющую носом госпожу Метлицыну, довела ее до кареты и уселась рядом с ней, считая минуты до возвращения.

Аглая выскочила у ворот дома Игнатьевых и своим хриплым, неузнаваемым голосом велела кучеру отвезти уснувшую Зинаиду Михайловну домой, да ехать побережней, чтобы почтенная дама не соскользнула с сиденья и не свалилась под него. А потом, слегка кивнув привратнику, который зевая открыл ей калитку, подобрала подол домино и побежала к дому, то и дело охая, потому что камушки, которыми была посыпана подъездная дорожка, больно вонзались в ее ступни сквозь тонкие подметки бальных туфель. Ах, ей так и не удалось истанцевать их до дыр!

Граф Михаил Михайлович, похоже, до сих пор дулся на дочь, поэтому, вопреки своему обычаю полуночничать, рано улегся спать: ни в окне его кабинета, ни в окне его спальни не было заметно даже промелька света. Дома ли Илья Капитонов, Аглая не знала, потому что его окошко выходило на другую сторону. А вот судя по мельканию тени на занавеске, закрывавшей окно Видаля, гувернер был дома и вышагивал туда-сюда, то ли обеспокоенный чем-то, то ли просто-напросто обдумывая завтрашний урок с Алёшенькой.

Аглая скорчила в ту сторону неприязненную гримасу и подняла голову. В Наташином окошке было темно, а в соседнем слабенько мерцал огонек свечи.

Это комната Аглаи. Значит, Наташа там!

Девушка обежала дом, поднялась с черного крыльца и открыла дверь. Она знала, что в парадном вестибюле ее должен поджидать лакей Евстафий, который заодно исполнял обязанности швейцара, ежели господа изволивали возвращаться поздно. Евстафий был чрезвычайно болтлив, от него двумя словами не отделаешься, к тому же он знал Наташу с детских лет и был весьма востер: его даже хриплым голосом не обманешь, он вмиг подмену распознает! Именно поэтому Аглая побежала к черному ходу и облегченно вздохнула, увидав там Дроню, который в ответ на ее взволнованное: «Она уже вернулась?» – многозначительно кивнул.