– Здесь, внутри тумбы, на которой сейчас сижу. Сверху лежит хлеб, а под ним, по договоренности кое с кем, путешествует мой груз!

Боцман и молодой матрос подтвердили кивком и эти слова их идейного вожака.

Один из поляков, радист, как-то ночью прибегает к нам в купе и вопит, что ходил в вагон-ресторан с русским парнем, после чего исчезли все документы и доллары. А русский парень, видимо, сошел с поезда. Я забил тревогу, но к утру выяснил: оказывается, этот поляк со своим русским собутыльником так напились, что по ошибке улеглись спать в купе нашего коллеги, советского дипломата. Тот вернулся с женой с ужина и видит, что на полках спят незнакомые личности, а на полу валяется бумажник, рассыпаны доллары. Дипломат все собрал, отдал проводнику, тот дежурному милиционеру, милиционер – капитану польского судна. Капитан же просил не сообщать радисту радостную весть, чтобы тот от счастья опять не напился.

Позднее, кстати, оказалось, что русский собутыльник радиста поезд не покидал. Это был мальчик из купе радиста, подсевший на одной из сибирских станций. Провожавший его дедушка просил поляка позаботиться о внуке. Тот и позаботился: споил и при этом сам напился так, что забыл с кем пьянствовал.

Вскоре после прибытия в Пекин 24 апреля 1982 года я записал в дневнике:

21 марта 1982 года умерла от рака наша Мамуленька. Ни писать, ни думать об этом нет сил. Событие ужасное, ужасно было и угасание нашей Мамочки. В апреле 1981 года мы с Натулей побывали у Мамули в Сочи. У нее побаливал живот, плохо слушались ноги, беспокоило сердце, плюс диабет. Но разве могли мы тогда подумать, что спустя год нашей Мамульки не станет? И, главное, какие мучения пришлось ей испытать за эти последние несколько месяцев жизни, посвященной, отданной на все сто процентов детям!

Вернусь к этой теме позже, когда стихнут обида, боль, жалость. А пока – не могу и не хочу бередить душу. Этим ничего уже не изменить.

…Кажется, только недавно вернулись мы с Наташенькой из Сан-Франциско, не успели еще как следует остыть от впечатлений, переварить их, как новая страна, новые события, новые открытия.

Что же представлял собой Китай в первой половине 1980-х годов, в чем заключалась его внешняя политика, подход к СССР? Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо начать с экскурса в историю.

Китайская цивилизация – самая древняя в Восточной Азии. Соседние народы отставали от китайцев во всех областях – в развитии культуры, экономики, государственности, общественной жизни. Как следствие, у ханьцев возникла и утвердилась убежденность в том, что Китай – это центр цивилизации, Срединная империя, а все остальные – варвары. Собственная страна стала восприниматься китайцами как Поднебесная, во главе которой стоит император, получивший мандат «Сын Неба». Будучи обладателем такого мандата, император рассматривался как главный правитель на земле и гарант гармонии между людьми и небесными силами. В рамки его обязанностей входило усмирение варваров, оказание на них благотворного влияния и подчинение их Срединной империи.

Шло время, сменяли друг друга века, а ситуация оставалась прежней – Китай продолжал значительно опережать известных ему соседей. Ханьцы уже даже не сомневались в незыблемости сложившегося положения вещей, считали его вечным и естественным. В том числе в своем праве руководить другими, расширять сферу влияния и контроля Срединной империи.

Есть расхожее мнение, что в таком подходе к внешнему миру и внешним делам Китай уникален. Думается, что это не так. Другие государства и объединения государств, достигая апогея могущества, точно так же, как и Срединная империя, вырабатывали идеологию собственного превосходства и «благородного» экспансионизма.

Греки считали соседние народы ниже себя, обозначая их одним собирательным термином «варвары». Аристотель в труде «Политика» определенно выразил господствующее в его время отношение греков к миру соседних народов: «варвар и раб по природе своей понятия тождественные». Подобное можно найти у других греческих авторов: Эсхила, Аристофана, Еврипида. У греков мы можем встретить красочные описания отрицательных качеств варваров.

Вспомним Древний Рим, считавший всех прочих обитателей планеты варварами и полагавший, что только римляне должны править человечеством ради его же блага. Арабы, сплотившиеся под знаменем ислама в VII веке, тоже уверовали, что их завоевательные войны санкционированы Аллахом и принесут пользу всем. Христиане в эпоху крестовых походов да и в последующие века Наполеон, европейские колонизаторы – все пребывали в убежденности в собственной правоте и непогрешимости.

В ХХ столетии Советский Союз не сомневался в наличии у него «мандата» для передела мира на коммунистический лад, приближения «светлого будущего человечества». Соединенные Штаты, напротив, полагали, что именно их демократии и рыночной экономики жаждут народы мира, именно в распространении американской модели заключалось спасение рода человеческого. Сейчас, после того как советская модель рухнула, убежденность США в своих не только праве, но и долге возглавить человечество еще больше возросла. Все, кто не приемлет американских рецептов и лидерства, фактически воспринимаются в Вашингтоне как варвары.

Так что поведение Срединной империи в прежние века в отношении внешнего мира отнюдь не исключение из правил. Другое дело, что Китай, в отличие от Древнего Рима, Наполеона и прочих гегемонов, бесконечно долго, почти вечно оставался лидером в мире, с которым соприкасался. Поэтому-то китайское поведение особенно бросается в глаза исследователям, выглядит для них уникальным.

Лишь с XVI века Срединная империя начала постепенно и без какого-либо энтузиазма втягиваться в более или менее регулярные контакты с развитой и сильной Европой. Соприкосновение оказалось для гордых ханьцев весьма болезненным. Первыми «постучались в двери» империи португальцы. Высадившись в южных районах Китая в первой половине XVI века, португальские купцы не столько занимались торговлей, сколько грабили местное население, уводили его в рабство. Вслед за португальцами за легкой наживой устремились испанцы, а в XVII столетии к ним присоединились голландцы и англичане. В XVIII веке вдоль китайских берегов роились уже купцы и миссионеры из всех сколько-нибудь значительных тогда стран Европы, появились и американцы. Они наперебой требовали от Пекина прав на учреждение на китайской территории посольств и факторий, свободное передвижение по Китаю своих представителей, их неподсудность местным судам, отмену различных пошлин.