Судорожно втянула в себя воздух. Огляделась… и сердце вновь чуть не остановилось.

Пространство вокруг поменялось. Точнее, я поменяла положение в пространстве. Маги в кругу стояли иначе — то есть я видела этот круг с другого ракурса. А прямо передо мной…

Прямо передо мной лежало тело. Худощавое, в измятом голубом платье. С разметавшимися по полу темно-русыми волосами.

Зубы застучали от напряжения. Затряслись пальцы. Я перевела взгляд на собственную руку. Загорелая кожа. Маникюр с серебристым лаком. Растаманская фенечка, которую подарил мне на Восьмое марта наш саксофонист Илья.

Краем глаза выцепила светлую прядку волос, спускавшуюся на плечо. На спине ощутила легкий груз рюкзачка.

И на этом моей бедной головушке хватило событий. Мир начал удаляться и словно бы погружаться под воду. А потом я перестала что-либо видеть и ощущать, утонув в забытьи.

Очнулась со свинцовой тяжестью и ломотой во всем теле. Попыталась пошевелиться — и застонала.

— Где болит? — прозвучал откуда-то сверху мучительно знакомый голос.

— Везде… — промычала в ответ.

По телу, от макушки до пят, пробежало легкое непринужденное касание. Как будто опутало невесомой паутинкой. Ломоту как рукой сняло. Собственно — не как. Рукой и сняло. Чародейской. Из груди вырвался облегченный вздох.

— Теперь ты можешь сесть, чтобы я видел твои глаза?

Ох ты боже мой. Началось. Я ведь не думала, что меня так просто вылечат и за этим ничего не последует. Вот глаза мои уже понадобились.

Кряхтя, приподнялась на локтях. Уселась. Я была в комнате. Мрачной, неуютной, местами обшарпанной. Но это была обыкновенная комната — не тюремная камера.

Прямо передо мной стоял Элган. На расстоянии вытянутой руки. И смотрел, как удав на кролика.

Вот он, тот самый взгляд из кошмарного сна. Когда он глядел на меня и видел истинную сущность. Только во сне было неясно, что он смотрел на меня в моем теле. Родном, земном.

— Как себя чувствуешь?

— Нормально… — промямлила. — Спасибо, что сняли ломоту.

Он усмехнулся:

— На здоровье. Это было в моих интересах. Чтобы ты могла внятно говорить и соображать. Как ты догадываешься, у меня к тебе много вопросов. И ответы нужны немедленно.

Еще вчера. Кто б сомневался.

— Я вас слушаю.

Он потянулся назад за креслом с низкой покореженной спинкой и мятой обшивкой. Я даже заметила дырки в парочке мест. Элган, казалось, не обращал на эти мелочи никакого внимания. Подвинул кресло к себе, уселся, закинул ногу за ногу.

Сверлящий черный взгляд уперся мне в переносицу.

— Итак, кто ты такая?

— Что, демоном больше не считаете? — не удержалась от сарказма.

Элган выдержал паузу, гипнотизируя бездонным черным взглядом.

— Если бы считал, этого разговора не было бы. Точнее, он проходил бы совсем иначе. И давно завершился бы с плачевным результатом для тебя.

— Почему же в вашем мире так боятся демонов, если с ними так легко справиться?

— Я задал тебе вопрос. Лучше отвечать, а не увиливать. Так или иначе я добьюсь ответов. С какими последствиями — решать тебе.

Холодный прищур. Стальные нотки в голосе. Дамы и господа, вашему вниманию предлагается истинное лицо его чародейшества Элгана. Главного инквизитора Веравина.

Шумно вздохнула. Я же не ожидала от этого Торквемады, что он окажется душкой и зайчиком. С невестой на отборе он мог ласково любезничать. Но невестой была Рианна. А я… неопознанный объект. Чертик из табакерки.

Что ж, была не была. Оттягивать далее момент истины не имеет смысла. Притворяться — и подавно. Чему быть, того не миновать.

— Меня зовут Юлия Чередник. Я попаданка.

— Кто?

— Ну… Так в моем мире зовут людей, которые попадают из нашего мира в магические миры. Как Веравин.

— У вас это частое явление?

— В книгах — да. Мы любим писать и читать о таких случаях. В реальности — не знаю ни одного. У нас на Земле такая ситуация. Если человек сочиняет книгу о том, как кто-то попал из одного мира в другой, то становится прославленным писателем. Им восторгаются, просят писать еще и еще. Но если он заявит, что на самом деле побывал в другом мире, его посадят в дурку.

— Дурку?..

— Лечебницу для душевнобольных. Сумасшедших.

Веравинская речь лилась из меня легко и свободно. Хотя я уже не была в теле носительницы языка. Видимо, мое сознание усвоило язык раз и навсегда. Обычные для меня слова — дурка, попаданцы — я легко образовывала по правилам веравинской морфологии.