Джулия читала запись торжественным голосом, словно декламировала стихи Вольтера перед литературным собранием. Она не отрывала глаз от текста, вкладывая в каждое слово частичку той ненависти, которую испытывала к этому мускулистому извращенцу. Джулия читала долго, не меньше десяти минут, а когда закончила то увидела то, отчего сердце на миг остановилось.

На щеках короля блестели две дорожки. Они начинались от помутневших глаз и заканчивались под подбородком. Маньяк плакал…

— Мой король, что с тобой? — вот сейчас Джулия испугалась также, как в первый раз, когда очнулась в этом месте.

По телу пробежал холодок, и гусиная кожа выступила отчетливыми пупырышками. Даже отросшие волоски на руке поднялись дыбом. Не такого эффекта она ожидала. Он должен был разозлиться, закричать, затопать ногами и включить ток в ошейнике, но… король плакал.

Эта непонятная реакция короля…

Джулия ненавидела плачущих мужчин, считала, что эта слабость доступна лишь женщинам, но сейчас… Эта глыба невозмутимости просто протекла, как дырявый пакет с водой. Что последует дальше?

— Мой король, прости, если я тебя задела, — проговорила Джулия.

Билл молча вытер слезы — будто умылся, тяжело вздохнул. Джулия заметила, что пальцы короля мелко подрагивают, словно он сам находился под напряжением тока. Он исхудал за проведенный месяц, однако мышцы всё равно оставались внушительными. И теперь эта гора мышц обмякла и пускала слюни.

— Ты… Ты всё правильно написала. Ты молодец, — оглянувшись на дверь, сказал Билл.

— То есть как?

— Да, всё правильно. Я и в самом деле несчастен. Никто меня не любит… — король всхлипнул.

Сейчас он напоминал огромного ребенка, у которого отняли любимую игрушку. Джулия с трудом подавила желание встать и обнять его, чтобы утешить. Нет, нельзя! Он враг… и осколок диска в руке должен лишить жизни этого врага.

— Король тебя любила София, — сказала Джулия.

Билл Доннахерц вздрогнул, как от удара плеткой, которую так и не выпустил из рук. Он поднял на Джулию покрасневшие глаза, похожие на стеклянные шарики, обсыпанные красным перцем.

— Та королева никогда не любила короля. Я это чувствовал. Я это видел в её взгляде, она была такой же, как и Венди Уотсон. Ей тоже хотелось только скипетра короля.

Джулия не знала, что ответить. Она предпочла молчать, а король вытер нос тыльной стороной ладони и продолжил:

— Это было в старсых классах. Да-а, именно в старсых классах к нам и присла Венди Уотсон. Я тогда есё не был королем, нет, моя королева, не был. Я был обычным ботаником, и учителя меня звали Билл Доннахерц. «Какун Билли» — так меня звали одноклассники. Это прозвисе приклеилось, когда я в младсых классах не успел добезать до туалета…

Вот только воспоминаний не хватало — он всё больше и больше пугал Джулию. Зачем он это рассказывает? Зачем назвал своё полное имя? Неужели думает, что Джулия никогда отсюда не выберется и никому не расскажет?

— Так вот, когда Венди присла в нас класс, то мне показалось, что вместе с ней в комнату закатилось ослепительное солныско. Я тогда не знал, что девчонки из Техаса рано взрослеют, и она показалась мне самой красивой и самой невинной из всех сусествуюсиих на Земле людей. Через три дня я осмелился пригласить её на свидание…

Снова тягостное молчание воцарилось в комнате, усыпанной пластмассовыми осколками и клочками от одеяла. Джулия не знала, что сказать. Да, она много раз читала монологи злодеев в финале произведений, когда кульминация нарастала до такого предела, что вот-вот и страницы книги брызнут потом напряжения. Она считала это самым большим штампом и никогда не использовала в своих романах, лучше ударить сразу и все решить одним махом, чем тянуть сурка за хвост…

— И ты знаесь, она согласилась. Да, она согласилась пойти на свидание с Какуном Билли. К ней сразу зе подбезали наси сплетницы Мелисса Стомпсон и Глория Финисид, но Венди не послусала их. Если бы я только знал, что меня озидало на свидании…

Джулия невольно затаила дыхание. Как бы не был противен этот мужчина, но он сумел заинтересовать своей историей. Из этой истории мог бы получиться неплохой триллер. Вот только кто его прочитает?

— Мы гуляли по парку весь день. Я был необычайно остроумен… По крайней мере Венди смеялась над каздой моей суткой. Она смеялась, а её глаза сверкали голубыми карбункулами… Ты знаесь, в те мгновения я был счастлив. Да, именно тогда. До этого дазе Роздество не приносило столько радости, дазе подарки под елкой не были такими хоросыми. Я был счастлив.

Король прерывисто вздохнул. Джулия слушала.

— А вечером она меня поцеловала. Предствляесь? Меня, который никогда не гулял с девусками, поцеловали. Я тогда сел домой и осусял на губах её прикосновение. А на следуюсий день она на лекции прислала мне записку, в которой снова пригласала погулять. Я помню, какими ревнивыми взглядами Мелисса Стомпсон и Глория Финисид провозали эту записку. Они ревновали новенькую ко мне. По крайней мере, в тот момент мне так казалось.

Джулия помнила своих одноклассников — как она только выжила в ту пору? Вроде бы и ничего особенного, но деление на крутых и ботанов достигало космических масштабов. Над ботанами издевались, заставляли делать домашние задания и отбирали деньги на обеды. Джулии тоже не повезло быть в низшей когорте.