Откуда над Сент-Луисом точки ЭННИИ и ЛЕНКС, так и остается для меня загадкой. Может быть, тамошние диспетчеры – фанаты Энни Леннокс, солистки «Юритмикс»? С другой сент-луисовской точкой, ААРКК, все куда понятнее. Она названа в честь гигантской арки «Врата на Запад».

Марк Твен скончался через семь лет после полетов братьев Райт. Речной лоцман, он так никогда и не испытал чувства полета. Зато в «Томе Сойере за границей» он дал своим героям огромный воздушный шар «с крыльями, лопастями и разными тому подобными штуками»6. А в письме от 1866 года Твен писал, что «перспектива передвижения по воздуху не может не воодушевлять всякого человека». Поэтому я думаю, он был бы рад, узнав, что над его родным Ганнибалом есть точка ТВЕН.

Маршрут – последовательность маяков и точек – тоже своего рода пространство. В японском языке существует много «измерительных» слов для обозначения схожих предметов. В английском – о чем всегда предупреждают учителя японских студентов – подобных слов гораздо меньше. Мы говорим «три буханки хлеба» или «два листа бумаги». Словами «буханка» и «лист» мы как бы меряем хлеб и бумагу. Словом «лист» мы также описываем самые разные плоские объекты – от кусков металла до кусков теста. Для иностранцев, изучающих японский, счетные слова – постоянная тема для обсуждения. Мне всегда нравился иероглиф – «хон», может быть, из-за того, что он же является вторым слогом в слове – Нихон, – древнем названии Японии. Я с детства люблю эту страну. Я летал туда в летние школы, а позже – бизнес-консультантом и пилотом. «Хон» используют как «измерительное» слово для вытянутых объектов, таких как карандаши, дороги и реки. Этим иероглифом можно обозначать и авиационные маршруты, и белые инверсионные следы самолетов.

Путь самолета от одного аэропорта до другого может быть очень разным. Изначально маршрут – это цепочка навигационных точек и маяков, тянущаяся через слепую карту лесов, рек и полей. Диспетчеры по планированию полетов вместе с летчиками выбирают оптимальный маршрут исходя из разных факторов – загруженности авиатрасс, погодных условий и даже комиссии, взимаемой различными странами за пролет над ними. Авиатрассы часто пересекаются, и самолет может перескакивать с одной на другую, для того, например, чтобы извлечь максимум пользы из ветра. Последний настолько важен для пилотов, что некоторые маршруты, например над Северной Атлантикой, специалисты буквально каждый день вычерчивают заново, с учетом силы и направления воздушных потоков. Для некоторых районов земного шара ни готовых маршрутов, ни таблиц ветров просто не существует. В таких случаях диспетчеры сами составляют план полета, отталкиваясь лишь от широты и долготы – незримых линий, расчерчивающих небесный простор. Серебристое крыло самолета пересечет их много часов спустя после того, как диспетчер вернется с работы домой, поужинает и ляжет в постель.

Бывает, что в сухих технических терминах звучит голос самой Истории. Ежедневные полеты над Северной Атлантикой пилоты называют между собой «Путь». Всего лишь наименование крайне загруженной воздушной трассы между Европой и Северной Америкой – и в то же время дань уважения каждодневному обмену товарами, знаниями, научными разработками, языками, культурами, что накрепко связал два континента. Над Африкой воздушное сообщение осуществляется в основном с севера на юг, но во время хаджа резко увеличивается количество перелетов с востока на запад – к Мекке. Эти рейсы, по сути, повторяют путь распространения ислама. С приближением времени традиционного мусульманского паломничества авиакомпании выпускают специальные карты и брошюры для пилотов, которые должны летать на африканских рейсах.

Кстати, в авиации компьютерная картография сменила бумажную совсем недавно. Бумажные карты были, конечно, не такими удобными, как электронные, но зато гораздо более интересными. На бумажной карте не уместишь всего, картографу приходится идти на компромиссы, и в результате перед тобой – настоящая география неба. На старых бумажных картах обозначены аэропорты, но нет городов, рядом с которыми они располагаются. Нет на них дорог, нет границ между провинциями и штатами. Горы на них безымянны и не имеют даже формы – только отметки высоты. Даже не все государственные границы удостоились быть нанесенными на старые летные карты. Здесь царят сложно переплетенные между собой темные линии – маршруты полета, небесные автострады.

Бумажные летные карты чтут традиции. Они ориентированы не по сторонам света, а по историческим маршрутам. Обычная карта похожа на вырезанный прямо из земли прямоугольник, где на верхней грани расположился север, а на нижней – юг. Воздушные карты тоже прямоугольные, но подобному принципу следуют далеко не всегда. В их «неправильных» конфигурациях мы видим истоки империй, хроники великих переселений и всю историю освоения пространства человеком – подобно археологам, что на заре авиации поднимались в небо вместе с летчиками, чтобы сверху разглядеть останки древних цивилизаций. Карты воздушных маршрутов из Европы в Гонконг, к примеру, ориентированы не на север. Здесь левую грань прямоугольника занимает северо-запад, а правую – юго-восток. На таких «диагональных» картах отразились маршруты древних караванных путей из Европы в Китай. Точно так же ориентированы воздушные карты Центральной и Северной Канады. Обычному человеку они могут показаться странными – но не пилоту, которому предстоит лететь из Северной Америки в Восточную Азию.

Бывают очень «личные» маршруты. Пассажиры, которым часто приходится пересекать Атлантику, наверняка чувствуют в глубине души, что не просто летят над океаном, а вносят свой маленький вклад в историко-культурный диалог Старого и Нового Света. Во время моего первого рейса в Австралию, из Сингапура в Сидней, мы приземлились в Бруме, а из Брума двинулись на юго-восток. Увидев вдалеке огни Алис-Спрингс, я вдруг вспомнил, как впервые натолкнулся на это название. Я прочел его в детективе о братьях Харди. Вся интрига в книге держалась на том, что Алис-Спрингс – это не имя, а название места.

Когда мы пролетали над австралийским бушем, мне захотелось немножко поэзии. Я стал представлять, каким выглядит наш маршрут не в программе бортового компьютера, но в сознании пассажиров; как каждый из них видит эту воображаемую линию, связывающую два города. Я пытался понять не географию пространства, а географию души. Пассажиры видят, как ползет маленький самолетик на установленных в салоне видеоэкранах, но при этом у каждого из них в голове есть и свой собственный маршрут. Что связывает для них эти города? Что разделяет? И что заставило их отправиться из одного города в другой? Вне всякого сомнения, любой из моих австралийских пассажиров в ту ночь понимал маршрут гораздо глубже, чем я – начинающий пилот-иностранец.