– Куинтон, заходи, - Чарльз машет мне, когда замечает, что я задержался на пороге, уставившись на дверь выхода справа.

Оторвав взгляд от двери, делаю шаг в его кабинет - узкую комнату с парой деревянных стульев, письменным столом и живописными картинами на стенах. Здесь довольно просто и минимум отвлекающих элементов, которые направлены на то, чтобы сосредоточиться только на себе. У меня было несколько кризисов в этой комнате, большинство из которых произошли после того, как Чарльз призвал меня открыть свое сердце и душу, и выразить все, что я чувствовал после аварии и смерти Лекси и Райдер. Я не смог рассказать обо всем, но уверен, что когда-нибудь это случится. Однажды. Потому что пока я делаю шаг за шагом. День за днем.

– Итак, сегодня большой день, - говорит он, вставая с кресла за своим столом. Он человек небольшого роста с зачесом, едва прикрывающим лысину, и носит костюмы с заплатками на локтях. Но он довольно милый и достиг многого, в отличие от большинства людей. Я не уверен, это из-за ученой степени, диплом о которой висит на стене или, может быть, потому что он прошел через какое-то дерьмо. Если и так, он никогда не делился этим со мной.
– Мы о тебе, - всегда говорил он, когда я пытался перевести разговор на него.
– И о том, что ты пережил.
– Я ненавидел его за это. И до сих пор немного ненавижу, потому что он открыл много чертовых дверей, которые, я думал, запер навсегда. Вся эта дрянь вылилась из меня и до сих пор продолжает вытекать, как прохудившийся кран, который я не могу починить, но теперь я не уверен, что хочу этого.

– Думаю да, - продвигаюсь в центр комнаты и встаю у одного из стульев, сжимая спинку, чтобы удержаться, потому что мои ноги словно вареная лапша.

Он мне улыбается.
– Я знаю, ты немного обеспокоен тем, как все будет там, но заверяю тебя, что, пока ты будешь придерживаться всего, о чем мы говорили, все будет в порядке. Просто продолжай ходить на собрания и продолжай писать.
– Он обходит стол и останавливается напротив меня.
– И поговори со своим отцом.

– Я попытаюсь, - говорю я с опаской.
– Но это улица с двусторонним движением, так что...
– Мой отец навещал меня несколько раз, и Чарльз присутствовал при этом. Бесчувственный - то слово, которым можно описать наш разговор. Он был неудобным и трудным. Но это помогло сломать лед, и теперь не так страшно и ужасно знать, что я буду снова жить с ним под одной крышей. Хотя все-таки немного страшно.

Чарльз кладет руку на мое плечо и смотрит прямо в глаза.
– Не надо пытаться. Просто сделай это.
– Он говорит это всякий раз, когда кто-то сомневается. Делай. Делай. Делай.

– Ладно, я поговорю с ним, - сдаюсь я, но только то, что я это сделаю, не означает, что мой отец ответит взаимностью. Я почти не знаю его. Нет больше отговорок. Я никогда не знал его, и такое чувство, что я переезжаю к незнакомцу. Но я могу пройти через это. Я сильный. Говорю себе это снова и снова.

– Хорошою - Чарльз сжимает мое плечо и отпускает меня.
– И помни, я всегда здесь, если тебе нужно будет с кем-то поговорить.
– Он делает шаг назад к столу.
– У тебя же есть моя визитка с номером телефона?

Я поглаживаю карман. – Да.

– Хорошо. Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, - он улыбается.
– И позаботься о себе, Куинтон.

– Спасибо. Вы тоже.
– Я поворачиваюсь к двери, мою грудь сдавливает все сильнее с каждым шагом, который я делаю. Выйдя в коридор, я почти задыхаюсь. Но продолжаю двигаться. Дышать. И идти. Пока не добираюсь до холла, где отец ждет меня на одном из кресел в углу. Его голова опущена, он в очках читает газету, лежащую у него на коленях. Он одет в брюки и красивую рубашку, возможно, ту же одежду, которую носит в офисе ежедневно. Ему, должно быть, пришлось уйти пораньше, чтобы забрать меня, и мне интересно, как он себя чувствует по этому поводу, раздражен ли он, что ему придется находиться со мной, или рад, что я, наконец, выхожу. Думаю, мы выясним это в машине.

Я ничего не говорю, пересекая холл, чтобы подойти к нему. Ощутив мое присутствие, он смотрит на меня, когда я останавливаюсь перед ним.

Он несколько раз моргает, как будто я удивил его своим внешним видом.
– Ой, я даже не видел, как ты вышел, - говорит он, убирая газету в сторону на столик рядом с креслом. Отец смотрит на часы на стене и поднимается на ноги.
– Ты готов?

Я киваю, поправляя лямку рюкзака.
– Думаю, да.

– Ну ладно.
– Он неловко похлопывает по бокам, оглядывая холл, как будто думает, что кто-то выйдет и заберет меня от него. Поняв, что ничего не случится, что здесь только он и я, он дарит мне вынужденную улыбку. Затем он направляется к двери, и я неохотно следую за ним. Спустя десять шагов я свободен. Так просто. Это происходит так быстро. Быстрее, чем я могу справиться. В одну минуту я прощаюсь и в следующий момент уже выхожу за дверь во внешний мир на свежий воздух. Нет больше стен, чтобы защитить меня, нет людей вокруг меня, которые понимают, через что я прохожу.

Я просто существую.

Первое, что я замечаю, насколько ярко на улице. Не жарко и светло. Трава вместе с листьями на деревьях уже успела пожелтеть. Лето перешло в осень за время моего двухмесячного пребывания здесь, а я даже не заметил. Я был снаружи, но тогда был не свободен. Это совсем другие чувства. Сейчас я ощущаю себя по-другому. Нервничаю. Не уверен. Как будто вот-вот упаду.

– Куинтон, ты в порядке?
– спрашивает отец, оценивая меня и снимая очки, как будто это поможет ему увидеть, что происходит в моей голове.
– Ты выглядишь неважно.

– Я в порядке, - щурюсь от всей этой яркости и свежего воздуха.
– Просто немного странно оказаться снаружи.

Он выдавливает из себя еще одну натянутую улыбку, затем отводит взгляд и направляется к стоянке рядом со зданием. Я следую за ним, ухватившись за ручки рюкзака, перекинутые через плечо, ветер обдувает мои щеки, и я отмечаю, насколько неестественно это ощущение. Как и автомобили, едущие вверх и вниз по шоссе и кажущиеся слишком громкими. Все слишком интенсивно, даже свежий воздух, который наполняет мои легкие.