— Согласись, способ заставить тебя замолчать был просто прекрасный, — как-то уныло проговорил он, надеясь, что Джини спишет все на усталость. — На самом деле, я зачастую сдержанный, но ты, видимо, настоящий мастер.

Вирджиния несколько раз моргнула и медленно перевела взгляд на капитана. Его черты были едва различимы в черноте ночи, с которой совершенно не справлялся местный спутник. Он едва ли был способен тускло осветить землю. Словно свеча на корабле, оставшемся без электроэнергии.

«Вот же засранец, — ошеломленно подумала она. — Помешает бизнесу, значит? Поцеловал, чтоб заставить замолчать?»

Черт возьми. Да, она знала, что так, по сути, и было, но зачем теперь акцентировать на этом внимание таким образом? Неужели нельзя было сказать как-то мягче? Чтобы у нее перед глазами в секунду не воспламенялись ярко-красные искры.

— Да, — она задумчиво кивнула, стараясь не замечать скребущую внутри обиду и пытаясь справиться с собственным голосом, чтобы не выдать охвативших ее чувств. — Думаю, ты прав. Это недоразумение, ошибка, глупость. Я рада, что мы понимаем друг друга, ведь бизнес, — последнее слово она проговорила довольно едко, — не приемлет таких привычек. Однако вынуждена попросить вас, капитан, не прибегать более к тактильным контактам. Проявите хоть толику профессионализма, направив ее на поиски других способов затыкать рот оппонентам. Даже мастерам. Я, знаете ли, не проверяла вашу слюну, потому понятия не имею, что у вас там сидит. У нас неравные позиции. И если тогда мне было плевать из-за таймера, отсчитывающего оставшиеся у нас минуты, то сейчас должна попросить вас впредь избегать подобных методов.

Капитан удивленно приподнял брови и вытянул шею, не сводя взгляда с ее фигуры в темноте. Такая резкая перемена настроения, мягко говоря, поразила его, отодвинув пока на задний план усталость и сонливость, наряду с тошнотой и головной болью. Сильнее обхватив ногами теплую толстую ветвь под собой, Мэл распрямил спину, нахмурившись.

Что это только что было? Фиг знает. Но обиду не трудно было отсеять от эмоций в ее речи.

— Джини, ты чего? — удивленно и тихо спросил капитан.

Она лишь молча отвернула голову от него, но после глаза ее мстительно блеснули в тусклом свете местной луны, казавшейся мелкой желтоватой чашкой. Малкольм пытался не рассмеяться и давился собственными смешками. Наверное, ей это показалось оскорбительным.

— Вакуум, я говорил про то, как плоха для ведения бизнеса была бы привычка целовать тех, кто тебя выбешивает, ведь в основном переговоры у меня ведутся с мужчинами, — он издал последний смешок и вздохнул. — Вирджиния, просто посмотри на это под другим углом и, может, поймешь, что подобным образом выводишь меня из себя только ты… мастер. И раз для тебя все это было ошибкой, пусть так.

Вновь активировав экран коммуникатора, Мэл переключил внимание на него и попытался утонуть в поиске канала, по которому смог бы связаться с кем-то на корабле. Однако ощущения внутри были гадкие.

— Неважно, — откликнулась Вирджиния, желая закончить неудобную тему, которую сама же имела глупость затронуть. — Мы находились в стрессовой ситуации, думали, что время на исходе, поэтому наше поведение вполне логично, — ох, а теперь она начала их оправдывать. Ладно, пусть так, но она не собиралась оставлять Малкольму пищи для скользких шуток в будущем. Пора было включить умницу, которая так не понравилась ему на том злополучном первом свидании. — В конце концов, мы — взрослые люди. По данным исследований сексуальные потребности в жизни людей занимают далеко не последнее место. Это было как запрыгнуть в последний космолет. Согласно филематологии[1], в процессе поцелуя в организме человека вырабатываются эндорфины, также известные как «гормоны радости». Я лишь хотела поднять себе настроение перед мгновением «Х». Уверена, ты занимался тем же, даже если не смог распознать потребность организма и идентифицировать ее, прежде чем последовал зову тела.

«Правда? Почему тогда ты сама испытывала такую близость к Мэлу?» — раздался в ее голове внутренний голос.

«Наверняка все дело в окситоцине[2]», — ответила она самой себе и закатила глаза. Еще немного, и она просто сойдет с ума на этой планете.

Все то время, что ученая сыпала в него бессмысленными научными фактами, Мэл просидел, прикрыв глаза и потирая пальцами переносицу, словно при сильной зрительной усталости. Коммуникатор едва заметно светился оранжевым, показывая, что ежесекундно сканирует возможные каналы связи.

— Черт подери, Джини, — выдохнул он после того, как она закончила свою лекцию, — я понял. Все, больше не трогаем эту тему, — Кэмпбелл начинал тихонько злиться. — Ты — пассажир, я — капитан, и в моей обязанности вытащить нас живыми с этой гребанной планеты. Это все, что на данный момент имеет значение. Выжить. А эти разговорчики — фигня полная, — Мэл поспешил спокойно вдохнуть и выдохнуть воздух, понимая, что вновь заводился. — Термины и подобные рассуждения годятся лишь для научных диспутов и статей, а в жизни обычные люди говорят так, как есть, не зарываясь эмоциями в кучу бесполезных доводов и фактов. Хотя бы перед самим собой. Знаешь, как это делается? Вот тебе пример, ученая, я и вправду хотел это сделать. Я сделал. Мне понравилось? Да, я получил удовольствие. Хотелось бы мне повторить? Черт, да! Но, такой уж я человек, что за уши никого никогда не тянул. Представь себе, я способен на уважение. Нет и нет. А вся эта бурда из оправдательных «все вполне объяснимо сраной органической химией и психологией», нахрен никому не сдалась, Джини. Анализируй не научные статейки по психологии, подстраивая любое свое желание под их объяснение, а анализируй свои чувства, — он вновь вернулся к коммуникатору. Сердце в груди отвратительно сильно колотилось. Неужели, ей не понятны такие простые человеческие истины? Или она просто притворялась перед ним, пытаясь только сильнее оттолкнуть? Вакуум разберет этих женщин…особенно ученых. — Это так, совет от питекантропа на будущее, — проговорил он, не отрываясь от коммуникатора.

Джини почувствовала, как к щекам прилила кровь. Если бы не темнота вокруг, то капитан стал бы свидетелем ее стыдливого румянца. Чертов «специалист в любовных делах» отчитал ее словно школьницу. Да, может, Джини и перегнула палку, но учитывая всю ситуацию на Банадае, никто не стал бы ее винить, а тем более отчитываться за скачущие эмоции.

— Намекаешь на то, что я бессердечная идеалистка? — она глубоко вздохнула. — Я… я переволновалась, — запинаясь, проговорила она тихо, досадуя на саму себя, — а ты еще по-дурацки формулируешь предложения, которые воспринимаются совсем не так, как ты их, возможно, задумал. Впрочем, все можно списать на сотрясение, — как бы между прочим пробормотала она себе под нос, а потом украдкой взглянула на Мэла, лицо которого сейчас было подсвечено экраном коммуникатора. — Думаю, меня пугает неизвестность, поэтому я много болтаю.