– В бильярдной, в комнате отдыха, – сообщил бармен. – Но он занят… Важный разговор.

– Хорошо, я подожду, – сообщил Кондор, допив коньяк. – Сделай еще минералки…

Пройдя с бокалом в полутемную бильярдную, где в углу за столиком играли в шахматы два офицера с сине-желтыми шевронами на камуфляже, игнорируя шары и зеленое сукно, он стал у окна, потягивая через соломинку пощипывающую язык влагу…

Как бы то ни было, он мог не торопиться. Минут через сорок из комнаты отдыха вышли двое хорошо одетых немолодых людей с недовольными лицами – видимо, разговора не получилось. Впрочем, может, они просто всегда такие?

Поставив бокал на подоконник, он переступил порог комнаты, аккуратно прикрыв дверь за собой.

– Доброго здоровья, Одноглазый, – поприветствовал он старого знакомого.

– Не дождешься, Кондор, – привычно отшутился торговец. Перед ним стояло блюдо с недоеденным лобстером и уполовиненная бутылка «Божоле». – Что-то надо от меня? Только не вздумай говорить, что пришел навестить своего учителя, – без разговоров в рыло дам! – и показал внушительный кулак.

Грузный, расплывшийся, выглядевший сильно старше своих лет, с гладким черепом и недобрым прищуром, торговец напоминал немолодого авторитетного гангстера, какими их показывали в старых фильмах.

Оба глаза у Одноглазого были на месте, так что происхождение клички первого наставника Кондора было загадкой.

В свое время это был один из самых везучих вольных бродяг. Он не только возвращался с богатым хабаром буквально из каждого похода, его «отмычки» тоже почти не погибали, становясь потом знаменитыми сталкерами. С ним здоровались за руку и ученые, и военные. Любой из мастеров знал: если в поход с ним идет Одноглазый – значит, будет удача, и они вернутся с добычей и целыми. На теле его было немало шрамов от клыков местных хищников и ударов аномалий – но всякий раз он выходил из Зоны на своих двоих, выводя и тех, кто шел с ним.

Так продолжалось до того дня, когда во время самого обычного похода Одноглазый вдруг рухнул наземь и забился в судорогах, и Кондору пришлось вытаскивать мастера-сталкера на себе, слыша, как тот непрерывно бормочет, умоляя спасти его от каких-то адских тварей. Он с трудом дотащил его до лагеря «Свободы», где тамошний лепила вытащил Одноглазого буквально с того света, обложив разными целительскими артефактами.

Одноглазый выжил, и даже здоровье и телесная крепость к нему вернулись. Но Зона оставила на нем свое клеймо – и не только на теле.

Отныне стоило ему пересечь Периметр, как накатывала непонятная слабость, потом приходили галлюцинации, отказывали ноги. Но что хуже, выяснилось, что теперь он не может и надолго уезжать далеко от этой исполинской аномалии, потому что не проходит и трех дней вдали от нее, как организм начинает идти вразнос.

«Болезнь Дубинянского-Фляйтера», она же «синдром Периметра» или совсем уж по-простому – «поводок». Редкое заболевание людей, контактирующих с Зоной, – пораженный им не может находиться далее, чем за двадцать-тридцать километров от нее, более пяти суток.

Так он и жил – зажатый между Большой Землей и Периметром.

И еще кое-что: в дни слишком сильных выбросов Зона доставала его и здесь: его раны отрывались, сочась сукровицей, так что он только и мог, что лежать, стеная, и глушить водку литрами, потому что иных анестетиков его искореженный организм не принимал.

Лишенный возможности ходить в Зону и покинуть ее, Одноглазый тем не менее нашел себя – стал скупщиком артефактов. И удачно: благодаря своим старым связям и отсутствию стремления зашибить побольше монеты любой ценой. А еще тому, что всегда давал хорошую цену за хабар, не обжимая на копейках честных бродяг, не брезгуя поверить в долг, если кому-то нужно было затариться перед походом на Зону, а бабло ушло девочкам и хозяевам кабаков. Те в свою очередь ценили понимание бывшего коллеги – так что Одноглазый быстро обзавелся постоянной клиентурой, не перебегая дорогу другим и не брезгуя работать по мелочам, и дела в его магазинчике, замаскированном под вывеской обувной мастерской, шли недурно. Благодаря тому, что он был в хороших отношениях с вольными сталкерами и другими скупщиками, он знал многое из происходившего в Зоне и всегда мог дать дельный совет – само собой, тому, кому доверял.

– Ну так что у тебя, дружище? – осведомился Одноглазый.

– Понимаешь, тут мне заказ поступил… – начал Кондор. – Странный заказ, непонятный, даже не вдруг объяснишь…

– Семецкого, что ль, завалить? – хохотнул торговец, так что лицо его пошло глубокими морщинами – и Кондор вдруг с сожалением подумал, что Одноглазый заметно сдал за последнее время.

– В общем, три дня назад ко мне на Кордоне пришел один человек… – продолжил сталкер.

Выслушав его, Одноглазый с минуту молчал.

– Ну так что ты от меня хочешь? – наконец грубовато осведомился он.

– Ну так ты больше с народом общаешься. А мне нужно знать, что это за девчонка; просто уж больно история мутная. Извини, но как старый циник я что-то сомневаюсь в любви такого, как этот Игорь, к сталкерше. В общем, нет ли тут чего такого? – Он многозначительно прищелкнул пальцами. – Кстати, эта Северина откуда будет, не из «Каблуков» уцелевших, часом?

– Северина… говоришь? Краевская… А ты знаешь, Кондор, я ведь ее припоминаю. Только вот не сталкерша она и уж точно не из «Каблуков». Не соврал тебе твой заказчик – из научников она, – многозначительно улыбнулся Одноглазый.