Он должен быть сильным,

Он должен быть быстрым,

Он должен быть только что с поля боя!

Мы можем внушить мальчикам, что они должны стремиться к статусу героя в обмен на смерть ради жизни других, и убеждать их сделать это целью жизни, поскольку наши сыновья, как и дочери, – общественные животные, а следовательно, на них действует социальный соблазн. Однако, как указывала Маргарет Мид (Margaret Mead), женская роль естественнее, а мужская в большей степени диктуется обществом. А значит, ваш сын больше, чем ваша дочь, склонен принимать социальный соблазн за цель в жизни.

Однако восприимчивость вашего сына к социальному соблазну проявляется задолго до того, как мальчик начинает интересоваться (или не интересоваться) девочками.

Бесцельность существования наших сыновей мучает их особенно сильно еще и потому, что, несмотря на снижение популярности традиционной мужской роли, лишь немногие родители понимают, как сильно мы нагружаем подсознание своего сына сообщениями, что будем любить его сильнее, если будет вести себя как герой в традиционном смысле слова.

Вот что думает об этом мой знакомый Джек.

Одно из моих первых воспоминаний, как мой папа с друзьями восторженно кричит при виде того, как во время матча по американскому футболу какой-то игрок делает пас, хотя у него вывихнуто плечо. Комментатор с восхищением отметил «мужество» футболиста, и я увидел, как папа и все его друзья кивают и говорят: «Да, да!» – такой вот хор почитателей. А сильнее всего мне запомнилась собственная мысль: смогу ли я когда-нибудь совершить такой подвиг, чтобы папа так же восхитился?

Прошел год-другой, я, кажется, был в первом классе, и папа сказал мне, что меня отобрали в Футбольную лигу «Папы» Уорнера. Папа сказал, что если я буду играть, то он станет тренером. Я прямо подпрыгнул от восторга. И стал очень прилично играть. Папа как тренер гордился мной.

А когда я был в старших классах, году, наверное, в двенадцатом, у команды «Нотр-Дам» из папиного университета выдался потрясающий сезон. Папа не мог дождаться следующей игры, когда «мы» побьем Мичиган или еще кого-нибудь. Папиным героем был Брайан Келли. Я хотел быть как Брайан, и подача у меня была что надо, но все-таки не такая классная, как у него. А папа говорил: «Зато ты на все руки мастер». Но чем больше он говорил про Брайана – как будто Брайан был «его» – тем сильнее я чувствовал, что папа хотел бы, чтобы я был как Брайан. Я знал, что папа ничего такого не имел в виду, но у меня было ощущение, что я не оправдал его надежд.

Подготовка сына к карьере футбольного героя была для папы Джека бессознательным способом подготовки сына к тому, чтобы стать мужчиной: Джек должен быть готов пожертвовать своим телом в обмен на социальный соблазн – славу и признание. А требование общества, чтобы отец принес в жертву сына, глубоко укоренено еще в Ветхом Завете: Бог приказывает Аврааму принести в жертву его сына Исаака. Причем, как и в Ветхом Завете, каждый отец уповает на то, что в конце концов его сына пощадят.

Но с какой, собственно, стати вашему сыну рисковать жизнью ради любви и похвалы? С какой стати он обязан бросаться наперерез мячу, если знает, что каждый раз, когда он его ловит, это повышает риск сотрясения мозга?

В мозге вашего сына есть особая зона – она называется рострально-вентральная передняя поясная кора, которая реагирует на социальное одобрение, особенно пока ваш сын еще подросток {105} . Именно эта зона чутко откликается на социальный соблазн – приветственные возгласы, похвалу, уважение, одобрение, молитву и музыку (в частности, на горн и барабан военного оркестра) – призывающий вашего сына пожертвовать жизнью. Каждый случай социального соблазна стимулирует выработку дофамина и побуждает вашего сына еще сильнее стараться делать то, за что его хвалят.

Социальный соблазн и рострально-вентральная передняя поясная кора – вот священный союз, который вдохновляет наших сыновей идти на смерть ради того, чтобы мы жили без Гитлера. А еще – рисковать жизнью на лесоповале и на стройке ради того, чтобы у нас были дома, и в шахтах и на нефтяных платформах, чтобы в этих домах было тепло. А еще они заставили миллионы молодых людей безвременно погибнуть, чтобы мы могли жить дальше со всеми удобствами.

После терактов 11 сентября 2001 года мы чествовали как героев пожарных, которые первыми прибыли на место трагедии. Девяносто девять процентов погибших спасателей составляли мужчины {106} , и если ваш сын тогда смотрел новости, то, вероятно, впервые увидел, что мужчины – это пол, достойный почестей и славы.

Что же он усвоил? Чем больше угроза выживанию, тем больше мальчиков ценят за готовность рискнуть своей жизнью ради жизни других. Ваш сын усваивает «парадокс героя»: чтобы себя ценить, надо себя обесценить.

До недавнего времени призыв послужить Родине всегда слышали, как в шестидесятые, когда его услышал мой одноклассник Эл Циммерман.

Мы с Элом сражались за победу на стадионе школы «Мидленд-Парк» в Нью-Джерси почти что каждый весенний день – устраивали забеги, потому что были в одной легкоатлетической команде. Достаточно было десятой доли секунды, чтобы один из нас стал победителем, а другой – проигравшим. Эти состязания сделали нас друзьями. Эл был примерным учеником и держался с достоинством юного Дуайта Эйзенхауэра. Он запросто мог пойти в университет и избежать призыва на Вьетнамскую войну, получить отсрочку как студент. Но он считал, что должен послужить отечеству, защитить свою страну.

А я пошел в колледж и в рождественские каникулы на первом курсе позвонил Элу. Трубку взяла его мама – и не смогла говорить. Передала трубку его папе.

– Уоррен, – сказал мне папа Эла. – Эл погиб во Вьетнаме.