Шрифт:
– Это против правил, – сказала она, притворно топорща белую шёрстку.
– Мне-то что? – ответил глагол. – Я ведь – жареный.
– Олеся, Олеся, как что сразу – Олеся. После работы надо задержаться, отчёты перепроверить, к кому бегут – к Олесе! Подменить коллегу нужно – к Олесе. Срочно прикрыть от налоговой – Олеся. А что Олеся взамен имеет? Фигу пахучую с маком, вот что!
Олеся металась по офису. Вот уже который раз она пыталась завести разговор о повышении зарплаты, но шефиня в который раз умело от разговора уходила.
Перед встречей с Олесей глагол наш успел уже заскучать, а потому, завидя незадачливую бухгалтершу, искренне обрадовался и, не долго думая, ринулся в бой. Начальница Олеси как раз вышла из своего кабинета, когда глагол устремился в полёт.
– Ты что-то хотела? – Шефиня останавливается, смотрит на Олесю так, будто впервые видит. – Действуй!
И Олеся радостно выплёскивает чашку чая ей в лицо!
«Ну и ладно, – думает глагол, улепётывая из бухгалтерии под душераздирающие женские вопли, – зато хоть душу отвела бухгалтерша».
– ДЕЙСТВУЙ!
И жена высказывает мужу накопленное за долгие годы. После чего выставляет озадаченного супруга в ночь.
– ДЕЙСТВУЙ!
И компания подростков разносит на осколки витрину магазина.
– ДЕЙСТВУЙ!
И мобильный телефон коллеги, сутками напролёт трещащей над ухом, летит в унитаз…
Глагол пребывал в глубочайшем недоумении. Почему-то при призыве действовать большинство людей начинало творить нечто, о чём даже само не мыслило. И вместо того чтобы сказать, попросить, прикрикнуть наконец, устраивало армагеддон в миниатюре. План глагола близился к провалу.
Вот если б можно было…
– Попался! Наконец-то!
Глагол обернулся. Прямо на него летела Манка, та самая поджарившая его рифмовица.
– Я тебя повсюду ищу! Ох и досталось же мне за то, что тебя потеряла! Идём скорее, – она схватила глагол за шиворот и быстро-быстро замахала крылышками.
– Да-а, натворил ты делов, – сказала Манка, когда они вернулись на такую родную рифмо-кухню, и глагол рассказал о своих приключениях.
– Натворил, допустим. А почему, собственно? Люди вялые, как кабачки перезрелые. Пока не пнёшь – не пошевелятся. Но одному мне с ними справиться – сложно. Что я могу им дать, кроме призыва «Действуй!»? А помочь некому. Мало. Мало нас, словечек жареных, – сокрушался глагол.
Манка вздохнула и встала к сковородке.
3. Безглаголие, или О пользе филологов
Полгода спустя собралось в Крылатии великое собрание, дабы решить, что с нажаренными Манкой глаголами делать? Безобразничают глаголы, контролю не поддаются, мир людей в форменный бардак превратили. И взял высокопарную речь верховный крылат:
– От глаголов мочи нету. Днём и ночью нет покоя! Потому – моё вам слово, глаголы нынче под запретом. Глаголам более не быть!
Горько плакала Манка, когда её столь любовно обжаренные глаголы дружным строем отправились за решётку. И необжаренные – туда же. На всякий случай. Лишь горстку избранных оставили – для внутреннего употребления.
И из-за чего сыр-бор, спрашивается? Подумаешь, научились глаголы с людьми по-особому взаимодействовать и к разным действиям сподвигать. Причём способность такую имели именно жареные, и именно глаголы. Другие слова сколько ни копти на сковородке, толку – ноль.
Возмутились они. Беспорядки в мире людей, видите ли. Можно подумать, у этих странных существ без глаголов беспорядков не будет. Эх…
Манка печально смотрела в окно.
Утро. Море, волны. Яркий диск солнца. Люди – ногами по дороге. Пятками – по песку. Руками – по воде.
– Мороженое! – звонкий детский голос.
– Вчера, – строгий ответ мамы.
– Почему? Сегодня, – недоумённый взгляд ребёнка.
– Вчера – целых два, поэтому сегодня – ни одного.
– Вчера – пломбир. Сегодня – фруктово-о-ое!
– Лучше к морю, ногами. Перед глазами – море. И ракушки в руках.
Елена – в растерянности. Она – преподаватель русского языка и литературы. Обычно – полное понимание с детьми. И с Игорем, собственным сыном, – разумеется, тоже. А сейчас… Дефицит слов какой-то. Недовольный сын быстро-быстро ногами топ-топ. Рука Елены – на руке Игоря. А в голове – кавардак.
Они у самого моря. Следы волн на босоножках. Медузы на песке.
– Я – в воду, руками, – мальчишка уже без майки и почти без шорт.
– Нет. В воду только с папой – вечером. У него – руки в воде.
– Сейчас. Один. Папино слово – можно.
– А моё – нельзя! – Рука ребёнка – из руки матери.
– Я быстро! Папино слово – я хорошо руками!
– А я тебя – по попе. Тоже руками! – У Елены – обескураженность и лёгкий испуг. И странное ощущение, что с миром что-то не так.