Да не бывает так!

Я все же с треском вырвал газету из подшивки. От души.

– Караваев! – возмущенно вскинулась библиотекарша. – Ты что это?

А, черт. Забылся. Некрасиво вышло.

– Я… в музей! – ляпнул я на бегу первое, что пришло в голову. – Сравнить! Там такая же газета. Я верну, уважаемая Тортил… ой, Вера Семеновна. Верну обязательно.

В дверях уже заметил, как старушка беспомощно грозит мне пальцем вслед.

Вот я свинья. Ладно, потом… покаюсь.

Что еще? Блин, портфель же еще в классе! Я поскакал через две ступени на второй этаж. Школа уже обезлюдела. Где-то за поворотом слышно было, как техничка елозит шваброй по мозаике, цепляя деревяшкой бетон через дыры в тряпке. Элитные вы наши! Как свадебные лошади – морда в цветах, а попа, извиняюсь, в… ну, как обычно, как попе и положено.

Лишь бы не закрыли кабинет.

О, слава богу.

Я ворвался в класс и… снова застыл истуканом. День сюрпризов!

– Ой, Караваев. – Грипповина выдернула руки из моего портфеля и зачем-то спрятала их за спиной. – Витя, а… ты портфель ось… в классе забыл.

Ага! Я тоже обратил внимание.

– А вы подождать меня решили? – Я прошел мимо учительницы и демонстративно защелкнул на портфеле оба замка, не забыв сунуть газету внутрь. – Очень мило. Не каждый педагог станет тратить свое личное время из-за одного ученика.

– Шо ты, Витя! В нашей школе… каждый ребенок… он же как родной… как сын… або дочь.

Что это с ней? Что за пурга? Кефиром отравилась? Или суржиком своим?

– Все в порядке, Агриппина Васильевна. Спасибо за заботу. Ушла уже Диана Сергеевна?

– Мм… Какая Диана Сергеевна, Витя?

– То есть как это «какая»? – Я опешил и даже тормознул на выходе из кабинета. – Из гороно. Заместитель начальника, как его, методического отдела.

– Шо ты, Витя! Нет в гороно никакой Дианы Сергеевны. Я знаю начальника отдела, у него в замах вакансия, подбирают человека.

– Что?!

Третий удар. Что здесь происходит вообще?

– Ты устал, Витя. Погано выглядишь. Иди-ка ты до дому. Вже уси дети разошлись. Завтра напомни мне, я тебе оценку исправлю за домашнее упражнение. Ты молодец. Персп-пективный…

Они что, решили меня все с ума свести?

– Так! Агриппина Васильевна! – Я шмякнул портфель на столешницу и решительно уселся за парту. – Что здесь происходит?

– Ой. Да я адже хотела… тетрадочку твою знайты у портфэли… оценочку исправить…

– Да нет! Я не об этом. Здесь полчаса назад была женщина в черном платье с белым воротником. Ее все видели – директриса, завуч, историк, пионерка наша великовозрастная! Вы! Вы тоже здесь были. Тут вот перед доской стояли. Дети! Весь класс здесь был, весь второй «Б». Вы что, забыли?

Учительница протянула руку и осторожно пощупала мой лоб.

– Тэмпэратуры начебто нэмае. Нэ було отут нэякои… кхм… посторонней женщины. И директора нэ було, Витя. И историк давно до дому ушел, видразу после обеда. И завуч, и председатель дружины. Шо им делать ось тут на продленке? Дети разошлись вже хвилин як сорок, я одного тебе чекала з быблиотэки. Ты ж портфэль забув у класи. Ты про що взагали?

Да уж. Еще немного – и я вообще ее перестану понимать.

Разговор глухого со слепым.

И, кстати, действительно, обычно все учителя расходятся по домам сразу после обеда. Только их и видели! Как здесь оказались директриса с компанией? Часов пять уже было пополудни.

Мне что, все это тоже померещилось?

Я потряс головой. Вот так вот – постоянно спорить со своими внутренними составляющими, взрослой и детской. Виртуальная шизофрения грозит обрести реальные контуры.

Но… Агриппина!

Ведь она же на себя не похожа. Стоит передо мной – сама доброжелательность. Терпеливо ждет, пока «кухаркин сын» сообразит, что здесь такое происходит! А где вопли, крики? Да она вообще не стала бы дожидаться какого-то школьника, забывшего портфель в классе. В лучшем случае швырнула бы все забытое хозяйство в коридор, а то и просто – тупо заперла бы кабинет, а на следующий день еще бы и вздрючила меня за невыученные уроки.

– А в Германию из нашей школы уже никто не едет? – тупо поинтересовался я. – Света Черешня, к примеру…

Агриппина Васильевна сокрушенно покачала головой.

– Иди-ка ты до дому, Витя. Попроси маму, щоб вона тоби чаю з медом заварила. Та пропотей як слид пид ковдрою, грипп зараз ходыть. Ноги мокри мабуть?

Грипповина гриппом пугает. По-украински. И потеть советует. Мир сошел с ума.

– Сухие ноги, – развернулся я и зашагал к выходу, – до свидания, Агриппина Васильевна.

– Будь здоровый, Караваев.

Я скатился на первый этаж, схватил сиротливо висевшее в гардеробе пальтишко и выскочил на улицу. Мороз уже отпустил, и остатки снега на земле интенсивно таяли клочками, превращаясь где в грязь, где в черные беспросветные лужи.