Мы начали упаковывать вещи. Мелкие предметы мы складывали в тачки, а под крупные – вроде холодильника, стиральной машинки и меня – подкладывали ролики и скейтборды. Всё это время мы продолжали собеседовать людей, которым предстояло занять должность наших новых соседей.

Поскольку я дипломат Республики Уганда, мы, перевезя последние вещи, сразу же подняли над своим новым домом флаг Уганды. Мало кто об этом знает, но там, где живёт консул и развевается флаг Уганды, территория считается принадлежащей Уганде. Так что, хотя в это и трудно поверить, наш дом – дипломатическая миссия иностранного государства в США. Если вы натворите что-то совсем уж несусветное, можете приехать ко мне домой и попросить убежища. Когда у нас дома что-то случается, мы звоним не в полицию, а в ФБР, и агенты приезжают в считаные минуты. Я звонил им только раз, но это было незабываемо.

Познакомившись со всеми желающими купить наш дом, семья единогласно проголосовала за Кэрол. Кэрол выделялась на общем фоне. Вдова лет пятидесяти, она хотела переехать в Сан-Диего, чтобы быть поближе к родным, и надеялась поселиться поближе к заливу. В Библии много говорится о том, что нужно заботиться о вдовах. Я думаю, это не только потому, что Бог хотел сделать для них что-то хорошее. Наверняка он знал, что, заботясь о них, мы многое выясним о себе самих. Итак, мы обняли Кэрол и хором сказали: «Добро пожаловать!» Всего несколько недель спустя мы оказались в зоне действия её невероятной любви и доброты.

Наши дети постоянно бегали через дорогу, в дом Кэрол, чтобы показать ей свои поделки или рассказать, как раньше мы разрешали им играть в вышибалы в её коридоре (эта игра так и называлась: «коридорные вышибалы»). Они рассказывали ей, как наш сын Ричард однажды потерял лягушку в гостиной, и она так и не нашлась. Как в этом доме наша дочь Линдси поженила своего брата Адама и куклу Барби, когда Адаму было четыре года.

После каждой истории Кэрол хихикала, как девчонка, и на лице её отражались искреннее потрясение и восторг. Одной истории ей всегда было мало. Каждый раз она умоляла наших детей рассказать ещё что-нибудь; обычно про сбежавшую лягушку. В процессе она скармливала им тонны печенек. Годы спустя, на свадьбе Ричарда и Эшли у нас в саду, Кэрол сидела в первом ряду, рядом с нами. Она была не просто соседкой: она стала членом нашей семьи.

Прошли десятки лет с тех пор, как мы передали Кэрол ключи от дома. Всё это время я звонил ей пару раз в неделю, чтобы узнать, как у неё дела. Наши телефонные разговоры были короткими, но всегда душевными. Однажды я позвонил Кэрол, чтобы узнать, как дела, и её голос в трубке прозвучал непривычно серьёзно. Слегка запинаясь, она сказала: «Боб, я только что от врача. Плохие новости: у меня рак». Её слова повисли в воздухе, как будто застряли в проводах. Я расстроился за неё и к тому же слышал, как она напугана. Немного подумав, я сказал: «Кэрол, я сейчас зайду, кое-что занесу». Она, конечно же, была слегка озадачена.

Я помчался в магазин бытовой техники и купил нам две рации. Одну я поместил возле кровати Кэрол, а вторую – возле нашей кровати. С этого момента мы с Кэрол общались только по рации. Впервые вызвав её по радиоволнам, я произнёс: «Алло, Кэрол?» Рация шуршала и щёлкала, как в кино. Через несколько долгих секунд я услышал сквозь это потрескивание голос Кэрол: «Боб, это ты?» Смеясь, я подумал: а кто ещё это может быть?

Когда люди говорят по рации, с ними что-то происходит. Они чувствуют, будто мастерят проволочную почту из двух консервных банок и бечёвки – им обоим вдруг снова по девять лет. Ни у кого из них нет рака, никто не одинок, и никто больше не боится. Наши дома превратились в домики на деревьях, рации – в жестянки. Следующие пару лет мы с Кэрол общались по рации. Это не избавило её от рака. Зато случилось кое-что куда более важное – она перестала бояться.

Когда друзья Иисуса спорили, кто будет сидеть рядом с ним, когда они окажутся в раю, Иисус предупредил: если они не станут как дети, то никогда не попадут в Царство Божие. Думаю, он пытался сказать, что понять его можно только через детскую веру. Я вижу в этом глубокий смысл. Это не значит вести себя инфантильно, как многие, – это не приведёт нас в рай. Длинные молитвы и красивые слова тоже не приблизят нас к небесам. Сильная вера не нуждается в сильных словах.

Не нужно также пытаться сделать веру легче, потому что вера лёгкой не бывает; но нужно сделать её проще, потому что она, на самом деле, очень проста. Детям без усилий даётся то, в чём большинство из нас – новички. Детей отличает, среди прочего, то, что они не боятся многого из того, чего боимся мы. Их любопытство к неизвестному намного сильнее страха перед известным.

В Библии есть два слова, которые имеют для меня особое значение. Это не какие-то широкие и глубокие богословские термины. Вот эти слова: не бойся. Бог шепнул «не страшись» Иисусу Навину, когда тот сомневался, что сможет сменить Моисея. Он крикнул эти же слова Аврааму перед большой битвой, когда пообещал быть его щитом и наградой. Это же Иисус уверенно сказал испуганным рыбакам, когда пошёл к ним по воде. Не бойся. Эти слова могущественны ровно настолько, насколько мы готовы им следовать. Люди, которые становятся самой любовью, ощущают точно ту же неуверенность, что и все остальные. Они просто не позволяют страху собой управлять.

Давайте прислушаемся к словам Иисуса о том, что нужно верить, как дети, и не бояться. Тогда мы перестанем уже надеяться, что жизнь станет легче, и начнём проявлять стойкость в тех обстоятельствах, которые посылает нам Бог. Эти слова заставляют нас не убегать и не прятаться от своих проблем, а встречать их лицом к лицу и принимать. Они способны наполнить нас и тихой уверенностью, и заразительной надеждой.