«Интересно, что за странные разработчики придумали такой конец для детской игры? Вероятно, один из них решил, что наиболее эффектная концовка – это трагическое завершение путешествия двух друзей. Он, вероятно, думал не о том, насколько это травмирует детей, а о том, что такой конец наиболее правдоподобен. Убить главного героя. Что может быть более эффектным? Зачем вообще надо было вводить в игру сюжетный режим?»

Я выключил консоль и поднялся с кровати. Я был в маленькой одноместной каюте. В ней помещались небольшой столик с буклетом-описанием путешествия, шкаф для багажа и крошечный туалет с раковиной. Почти как тюремная камера. Не самый комфортный салон для VIP-круизного судна (потому что ну кому выгодно заботиться о курьерах), но я, в принципе, не возражал.

«Странно, как дневной свет из иллюминатора делает обстановку еще мрачнее. Прямо как мое настроение, хе-хе».

Я подошел к зеркальной двери и посмотрел на будущего «Робинзона»: в зеркале отразился робкий, как будто чего-то боящийся юноша, похожий на подростка. Вычесанная прическа, большие карие глаза, сутулость, худоба, полусонный взгляд… в тот момент я выглядел как герой какого-то проходного аниме, а не Робинзон.

– Ха, я по-прежнему прекрасно выгляжу! – иронично сказал я себе. – Ну, ничего, это ненадолго. В будущем мне еще предстоит обрасти, ощетиниться и, кто знает, может быть, похудеть еще больше, и начать просверливать дырочки в ремне. Благо, есть чем.

Я нащупал в кармане рюкзака подаренный сестрой швейцарский ножик.

…И все-таки, почему сценаристы вдруг решили так поступить? Может, они таким образом хотели донести детишкам факт неизбежности смерти? Или чтобы спасти близкого тебе друга, тебе нужно обязательно принести себя в жертву? Хотя, скорее всего, они просто хотели сделать финал таким, чтобы он врезался в память игрокам, и, как известно по человеческой психологии, отрицательные эмоции запоминаются намного лучше положительных. И все-таки это не есть… удовлетворительно.

Глобальный европейский релиз последней части «Покемонов» задерживался, и теперь понятно, почему. У «Нинтендо», фирмы, выпускающей свои консоли, всегда была очень жесткая цензура по поводу контента (содержимого) в своих играх, особенно тех, которые могут психологически навредить неокрепшим организмам. Один раз это уже произошло с одной игрой, и похоже, что то же самое происходило и с этой. Но… мне трудно было поверить, что это вообще могло когда-нибудь случиться с «Покемонами»… да и вообще, что в «Покемонах» вообще можно встретить подобную сцену. Интересно, кто писал сценарий на этот раз? Шекспир?

С другой стороны, в японских играх всегда все заканчивалось хеппи-эндом… так, может быть, стоит просто выбрать «да» или «нет» наугад, и все вдруг станет хорошо? Хотя, если подумать… то вряд ли, чудес не бывает».

Разочарование от концовки впилось мне в сердце и все никак не отпускало. Но было понятно, что если не можешь изменить ситуацию, то хотя бы надо изменить свое отношение к ней. Я прихватил свой вещмешок, положил туда все, что считал необходимым, и решил немного прогуляться по палубе.

«В конце концов, свежий воздух еще никому не вредил», – подумал я.

Было рано, пассажиры еще спали, и мои шаги тихим эхом отдавались по длинному коридору. Я все шел и шел, пока, наконец, не увидел в иллюминаторе поднимающееся в рассвете солнце. Я направился по направлению к свету и, заметив дверь, идущую на палубу, машинально открыл ее.

Холодный воздух дунул мне в лицо.

«Ух… как хорошо…»

Все плохие мысли и разочарования сразу улетучились от предвкушения скорых перемен.

«Ничего… пусть пока моя голова остается набитой всякой чепухой. Как только я прибуду на место, то все это останется позади. Там я смогу уйти подальше от моих пустых проблем. Там я забуду об играх. Там все начнется по-новому».

Атлантический океан. 11 часов по местному времени.

Пока народ на лайнере медленно просыпался и выходил на палубу, я молча глядел вдаль. Точнее, в сторону, где предположительно находилась Америка. Заветный континент пока что не был заметен даже на горизонте. Но зато передо мной открылся живописный пейзаж.

«Я был в середине синего мира».

Я вдруг вспомнил эту фразу из какого-то романа, прочитанного очень давно. Вид передо мной был очень похож на то, что описывал главный герой: гладь океана простиралась вдаль насколько мог видеть глаз, и летнее солнце переливалось на ее поверхности. Ясное небо синело высоко над землей. Оно было настолько глянцевое и яркое, что я даже опасался, как бы оно вдруг не пролилось на наш корабль.

Прямая линия горизонта тонким росчерком разделяла море и небеса.